Мои подруги-реконструкторши такому бы обзавидовались. Как и чулкам из натуральной грубой шерсти. И мягким башмакам из вощеной кожи.
Чтобы я смогла надеть последние детали туалета, Гарда опускается на колени и крохотным ключиком расстегивает замок цепей. На щиколотке остаётся след.
Гарда подбадривает:
— Наконец вы сможете ступать беззвучно. А то при каждом шаге — звяк-звень.
Я выдавливаю улыбку в ответ на её замечание и жалею ту Илону. Мало, что была уродиной, как говорит Гарда, так ещё сиротой при живых родителях и на цепи.
Однако приступ сентиментальности быстро проходит. Мне вновь хочется веселиться и смеяться, потому что чистая, душистая и прилично одетая чувствую себя куда лучше.
Гарда проделанной работой, похоже, довольна. Осматривает меня, а у самой глаза светятся от гордости и удовольствия.
— Какой же хорошенькой вы стали. Настоящая принцесса! Даже в таком платье. А теперь идёмте, кучер заждался уже.
Она быстро собирает всё обратно в корзину, берёт меня под руку и ведёт к тому месту в стене, где скрыт подъёмный механизм.
Оглядываюсь. Ощущение такое, будто и впрямь провела в этой комнате много лет. Накатывают тоска и страх.
Гарда треплет меня по плечу.
— Да, попрощайтесь, моя госпожа. Больше вы сюда никогда не вернётесь.
Я очень на это надеюсь. Мне не слишком понравилось.
— Не хотите забрать свой тэнк-драм? Вы любили на нём играть.
Вспоминаю, что так она назвала поющую чашу, лежащую на тумбочке возле кровати.
— Да, конечно.
Беру странный предмет, засовываю подмышку. На подобное обращение он отзывается тоненьким возмущённым звоном.
Ну, прости, чашка. Надо же тебя как-то нести.
Гарда нажимает на камень-рычаг, стена ползёт вверх, и мы оказываемся на небольшой круглой площадке, сразу за которой начинается винтовая лестница. Оттуда веет холодом и сыростью. Там темно, хоть выколи глаза, а у нас нет факелов.
Как же мы будем спускаться?
На мой вопрос, озвученный вслух, Гарда отвечает всё теми же дьявольскими головешками. Достаёт одну, бормочет какое-то заклинание, и пространство вокруг наполняет зловещий красный свет. Будто внезапно на землю пала кровавая мгла.
Идти в красноватом, с отблесками молний, сумраке — страшно. А лестнице несть конца. Кажется, её спираль бесконечно ввинчивается в землю. На очередном витке опускаюсь прямо на ступени. Круглый и довольно большой тэнк-драм невозможно мешает. Хочется выбросить его. Честно, я несколько раз порывалась сунуть поющую чашу в корзину Гарды, но всякий раз одёргивала себя: там и так полно всякого добра. А ведь ещё и дьявольскую головешку тащить приходится, освещая мне, принцессе, путь.