Остальные женщины ликуют:
— Цвет явил себя! Цвет выбрал её!
А мне хочется воскликнуть: «Вы серьёзно? А спросить нельзя было? Я и так знала, что нежно-голубой — мой цвет».
Но воздерживаюсь от комментариев.
Женщины поздравляют меня, смазывают раны на руках благоухающим кремом, из-за чего тонкие порезы исчезают буквально на глазах.
«Жрицы цвета» наконец раскланиваются и уходят.
И тогда баронесса, что во время ритуала сидела, подремывая, на стуле в углу, встаёт, берёт меня за руку и говорит:
— Вот и славно, теперь мы сможем выбрать вам наряд.
Мы возвращаемся в «мою» комнату, баронесса распахивает шкаф, и вот тут-то я немею. Словно попала в костюмерную театра — передо мной пёстрые наряды всех эпох и фасонов, сшитые из всех видов материалов, какие только человечество додумалось использовать для одежды.
Глаза разбегаются и дыхание перехватывает. Потому что замкнуть нечто в голове женщины могут лишь две фразы — «мало одежды», «много одежды».
Здесь — даже чересчур.
Вместе с баронессой перебираем платья. Останавливаемся на бледно-голубом, расшитом хрустальным бисером и жемчугом. Оно в моём любимом, викторианском, стиле. Одеть такое платье — настоящий квест. Мне бы самой ни за что не совладать со всеми этими приспособлениями и юбками. Кроме баронессы помогает целый штат служанок. Платье оставляет открытыми плечи и руки, подчёркивает талию, тянется сзади эффектным шлейфом.
Наконец, я одета. И тогда меня усаживают перед зеркалом, чтобы заняться причёской. Туалет довершают тиара и колье из голубой шпинели[1]. Вот теперь я принцесса! Вне всяких сомнений. Только радости такое открытие не приносит совсем.
Смотрю на себя в зеркало — холодную, голубовато-серебряную — и вижу там кого-то чужого, будто даже мертвого. Словно правительница ледяного царства явилась во дворец. И скоро умертвит всё своим морозным дыханием.
Кажется, даже служанки ёжатся и перешёптываются. А затем раскланиваются и поспешно покидают покои.
Тогда баронесса говорит:
— Её Величество королева Юлия Атомикская желает напутствовать вас.
И застывает в реверансе.
Дверь открывается, медленно вплывает королева. Алая, живая, яркая. Одним своим взглядом она растопила весь мой лёд, и в душе сразу поднимается тяжелая волна черной ненависти.
Не могу видеть ту, что украла внешность моей любимой мамы.
Сжимаю кулаки, стискиваю зубы.
Щека снова загорается, как от удара. Даже трогаю её рукой.
Королева важно и снисходительно машет в сторону баронессы:
— Оставьте нас.
Та бормочет:
— Как вам будет угодно, моя королева, — и семенит к двери.
Как только мы остаёмся одни, венценосная особа обходит меня кругом, как новогоднюю ёлку. Я себя так и чувствую — нарядная, но лишённая корней.