Фея, конечно же, влепила ему пощёчину. Он лишь посмеялся — маленькая дамская ручка скорее поласкала, чем причинила боль. Впрочем, ему, антимагу, крылатая волшебница не могла причинить какой-либо существенный урон. Он так ей честно и сказал:
— Не тратьте магию понапрасну. Я — антимаг, любая магия против меня бессильна.
— Но — не проклятие фей, — гордо вскинув прекрасное, раскрасневшееся личико, заявила она и прокляла:
— Исчезни! И пусть на твою голову свалится попаданка!
Оказалось, он плохо знал фей и силу их проклятий… Одной фразой она стёрла его из анналов Сказочной страны. Превратила в исчезающего.
И о нём тотчас же все забыли.
Всё, что было ему дорого, всё, что волновало, всё, за что он сражался, — в одночасье исчезло. Любимая младшая сестра уколола палец веретеном и провалилась в вечный сон, королевский замок оплёл тёрн, корона покрылась ржавчиной, а собственные вассалы перестали узнавать и оказывать почести.
Больше никто не помнил ни о короле, ни о его процветающем государстве, словно тех никогда и не было.
Осталась лишь золотая цепь на шее и два умения, которые могли прокормить: гончарное мастерство (он с юности подражал Богу-Гончару) и охота на магических тварей.
Тем и жил. Потеряв счёт времени. Слоняясь из кабака в таверну.
Обзавелся ослом и повозкой. Так странствовать стало сподручнее.
И вот однажды он здорово набрался на пару с каким-то забулдыгой и стал изливать тому душу. Пьянчуга слушал внимательно, кивал, но когда речь зашла о попаданке, вдруг протрезвел, наклонился вперёд и сказал:
— А ты женись на ней и убей. Нет попаданки — нет проклятия. Осталась фея с носом.
— Фея с носом, — хмельно хохотнул теперь-уже-просто-гончар и похлопал собутыльника по плечу. — А ты дело говоришь… как тебя там?
— Ганс, — подсказал пьяница, — огородник. Раньше горох выращивал, а теперь вот… — он повёл рукой, будто извиняясь за прокопчённые стены забегаловки.
Экс-король горько хмыкнул:
— Ты хоть огородник…Но я тебе вот что хотел сказать, дружище Ганс, — как же я узнаю эту попаданку? Фея сказала, что она упадёт мне на голову, однако девицы пока на меня падать не норовят.
— Оно и понятно, — ухмыльнулся Ганс, демонстрируя жёлтые зубы, — от тебя же разит, как от винной бочки.
Оба рассмеялись, обнявшись через стол.
Ганс успокоился первым и продолжил:
— Но на голову она и не упадёт. Она явится в зелёной вспышке.
— Откуда ты знаешь?
— Однажды я вырастил необычный горох…
Слова эти подействовали, как заклятие по призыву демона. Потому что с лавки у стены сразу же вскочила дородная, грязно одетая и лохматая особа. Она подбежала к Гансу и влепила ему знатный подзатыльник.