Мы смотрим друг на друга, жуя соленое мясо. Коул тянется за другим ломтиком, проводя хрустящим лакомством по моему соску. Я резко втягиваю воздух; хорошо, что смогла не подавиться кусочком бекона.
Его глаза неотрывно следуют за движением рук, вновь темнея и наполняясь предвкушением. Я чувствую себя главным блюдом в меню. И не желаю ничего другого.
― Тебе нравится мой бекон? ― хрипло спрашиваю я, чувствуя возрастающее желание.
― Это самый великолепный бекон, что я когда-либо пробовал. Если не буду осторожен, могу пристраститься к нему, как к наркотику.
― Всегда пожалуйста, ― отвечаю я, стараясь подавить стон, когда Коул проводит по соленому соску пальцем, а потом берет в рот. ― У меня его очень много.
― Уверена? У меня огромный… аппетит.
Он подносит кусочек бекона к моим губам, и я позволяю положить его на язык.
Когда я смыкаю губы вокруг плоского ломтика, Коул склоняется между моих ног и скользит пальцем внутрь. Вкус у меня на языке, его мягкое прикосновение… непередаваемая смесь ощущений, подчеркивающих друг друга.
Взгляд Коула притягивает мой, проникая внутрь, как и его палец. Входит и выходит, входит и выходит, не убыстряя движений, даже когда он кладет кусочек бекона себе в рот.
Внезапно все заканчивается, разбивается знакомым пронзительным криком: «Неееет!» Простое слово вызывает ужас.
Меня охватывает паника. Я вскакиваю, сгребая с дивана свитер, просовываю в него голову и бегу в коридор.
Эмми в своей кровати, твердая, как доска, мечется головой по подушке. Будто бы не может двигать телом, только головой. И поэтому я знаю, что она спит.
Беру ее на руки, прижимая к груди.
― Ты в безопасности, Эмми. В безопасности, малыш. Это просто я. Просто мамочка.
Я укачиваю ее, пока она не расслабляется. Почти мгновенно, как всегда. Лишь только мои слова проникают в ее страх, разбивают держащий ее ночной кошмар, она становится безвольной, как тряпка. Всегда.
Ее крик растворяется в легком всхлипывании и тихом шепоте. Я так и не смогла их понять. Может, так она себя успокаивает. Что-то шепчет себе, чтобы вернуться в реальность. Я не знаю. И, вероятно, никогда не узнаю. Я уже спрашивала ее об этом, но она не помнит, что что-то говорила.
Но продолжает шептать. Всегда.
Я не отпускаю Эмми, пока ее дыхание не становится глубже, и я понимаю, что она скользнула обратно в мирный сон в безопасности моих рук. Потом кладу ее на матрас и укрываю холодные маленькие руки одеялом, но не ухожу. И лишь когда я вижу первые отблески снежного света, проникающие сквозь разрез в шторах Эмми, то вспоминаю, что Коул ждет меня в соседней комнате.