— Только внимания и беседы, уважаемый Табиб-ага! Мои джигиты приготовят и чай, и плов.
Гость и хозяин прошли к жилищу отшельника.
— Мир дому! — Карасакал огладил двумя руками свою бороду. — У вас, уважаемый Табиб-ага, настоящий гранитный дворец!
Книги в свитках и в европейских переплётах, лежащие в нише стены, были оценены Карасакалом в полной мере.
— Прошу, присаживайтесь. Не часто приходится видеть столь блистательных воинов. Что привело вас ко мне?
— Если уважаемый Табиб-ага не будет смеяться, я скажу ему правду: мне нужны знания, мне нужна грамота. Я говорю на тюркских языках, на фарси, курдском, понимаю и немного говорю на арабском, но не умею читать и писать! Мне случайно попал в руки один документ, который не может прочесть никто из моих знакомых. Прошу вас!
Карасакал протянул Табиб-ага квадратный листок пергамента, богато украшенный орнаментом из цветов и надписью золотом.
Табиб-ага бережно взял листок в руки, разгладил его:
— Это санскрит. Надпись гласит: «Харе Кришна…». Это кришнаитская молитва. Индия.
— Понятно. Я вам верю. Похоже я придавал этому листку слишком большое значение. Если хотите, можете оставить его себе. Мне он больше не нужен. Теперь я расскажу вам о своей боли.
У входа в саклю кашлянули.
— Заходите! — и здесь Карасакал распоряжался как у себя дома.
Вошёл Сапар, неся блюдо с пловом. Поставив его между собеседниками, вышел и через минуту вернулся с кумганом чая и двумя пиалами.
Пришло время ужина. За пловом и чаем потекла неторопливая беседа.
— Настало время учёных людей, — продолжил Карасакал, — мне приходится иметь дело не только с конями и оружием. Как человек военный, я должен уметь читать карты, получать и отдавать приказы, знать историю войн, дабы использовать благородный опыт выдающихся военачальников и не совершать ошибок, уже совершенных в прошлом! У меня хорошая память, я могу пересчитать жителей небольшого городка за пару часов и через месяц зёрнами гороха воссоздать этот город во всех подробностях по кварталам, домам и их жителям без ошибки. Когда я говорил об этом со знающими людьми, надо мной посмеялись, сказали, что я могу только складывать и отнимать, но не способен умножать и делить. Я отучил этих людей смеяться, но так и не научился считать быстро, как это делают учёные люди. Я не мальчик, не могу снова начать ходить в мектеб, где бьют палками, могут научить читать священную книгу на память, но не могут научить прочесть вывеску на лавке-дукане! Вот моя боль. Я уверен, вы поможете мне.
— Вы из Шираза? Из племени афшаров? — спросил Табиб-ага.