Не знаю, как долго я спал, но пробуждение было таким же приятным, как и сон, что привиделся мне. В царстве грез я снова был беззаботным ребенком, окруженным любовью родителей и прислуги. Мы были на пикнике, которые так любила мать. Отец тренировал любимую овчарку, а мама гладила меня по волосам и целовала мое лицо. Когда-то такое поведение родительницы вызывало у меня смущение и неловкость, но сейчас я искренне радовался ее ласке, надеясь, что сон не кончится никогда, но в сознание упорно пробивалось ощущение, что меня действительно кто-то трогает. Я резко распахнул глаза и прижал нарушителя моего спокойствия своим тяжелым телом.
— Вы так красивы, когда спите, выше величество, — тихо сказала Лиса, распростертая подо мной. На девушке было легкое платье из бирюзового сатина, удачно оттенявшего ее красивые глаза. Она нервно облизывала пухлые розовые губы, вызывая у меня острое желание попробовать, насколько они сладкие и нежные.
— Ты опять за свое, Алисия? — хрипло спросил я, борясь с похотью. — Я говорил, что приближаться ко мне без предварительного уведомления опасно. У тебя что, нет чувства самосохранения?
— Я сохранила себя для вас, а не от вас. Почему вы избегаете меня? Неужели я не нравлюсь вам, Андариэл?
Мое имя в ее устах звучало эротично, царапая нежным тембром что-то внутри и заставляя мечтать, как она будет выкрикивать его в порыве страсти.
— Я изуродован мерзким шрамом. Красивым меня может считать только льстец или слепец и, насколько мне известно, зрение у тебя великолепное. Чего ты добиваешься Лиса?
— Шрам — это всего лишь неровность кожи. Как это может испортить вашу идеальную красоту? Я люблю вас, Андариэл, давно и безнадежно, не отвергайте меня. Позвольте быть счастливой с вами, хотя бы ненадолго, — ответила красавица, заглядывая мне в глаза своими горящими изумрудами. Сколько ни старался я найти фальшь в этих словах, ее там не было. Даже в лучшие дни Дилейна прятала от меня свой взор, когда говорила о чувствах.
— Ты пожалеешь об этом. Я не идеальный сказочный принц, не губи себя ради того, кого толком не знаешь, — серьезно ответил я, вставая с мягкого девичьего тела, чтобы не поддаваться сурхову искушению, но тонкие руки на удивление крепко обняли меня, притягивая к себе.
Конечно, я мог легко убрать девичьи запястья и уйти, но мне так нужно было то тепло и нежность, что предлагала наивная молодая красавица. Впервые в жизни я так хотел поверить в то, что любим. Со стоном поражения я буквально впился в мягкие податливые губы, сминая их в жестком властном поцелуе, наказывая им малышку за свою несдержанность.