Снова раздался издевательский смешок.
— Звал. Ты боишься сам себе признаться в этом. Я услышал тайное моление души твоей. И вот я здесь.
Самообладание понемногу возвращалось к Дмитрию, и он въедливо заметил:
— Так ты всеведущ?
Чёрный человек не обиделся и ответил даже с какой-то ноткой печали:
— Нет. Я не всеведущ. Просто я слишком хорошо знаю людей. Итак? Я жду.
Дмитрий судорожно сжал спинку стула.
— Повторяю! Не звал я тебя! Не звал! Я даже не знал о твоём существовании и ничего от тебя не хочу!
Тьма вздохнула.
— Хорошо. Я сам скажу. Ты хотел, чтобы тебя убедили совершить то, что противоречит принципам порядочности. Чтобы ты явился как бы пассивной, пострадавшей стороной. Ты жаждешь выглядеть невинным агнцем, уступившим грубому нажиму нахальной мысли.
— Нет!
— Да. Тебе хочется переложить ответственность на чужие плечи. Валяй. Я готов.
— Нет!
— Да! И ещё раз — да! Завтра в вашей больнице будет пятиминутка. Если ты заступишься за несчастную Кроль, проголосуешь за неё, то следующей жертвой станешь сам. Я тебя не пугаю. Твоё будущее для меня открыто. Попробуй поступить по так называемой совести, не видать тебе тогда ни дачи, ни квартиры. Да и работу придётся менять, из Кифозово уезжать придётся. А жаль… Городок хорош. Прелестный городок. Да не бойся ты моральной ответственности! Я ведь тебе сказал уже, что вся ответственность будет ложиться на меня — искусителя невинных душ.
Дмитрий молчал, размышляя.
— Чего ты потребуешь от меня?
Прозвучал уже привычный смешок.
— Я вполне бескорыстен.
— Я должен подумать, — с сомнением выговорил Дмитрий.
— Зачем? — вкрадчиво заметил незнакомец. — Ты уже решил. Я убедил тебя сделать то, что ты хотел сделать. Только стеснялся очень. В таких случаях мои логические доводы приобретают неопровержимую силу. Со времён Адама и Евы я только тем и занимаюсь, что помогаю сбросить ответственность с плеч человеческих. И беру её на свои. И тогда человек из недр сознания своего выдаёт то, что считает нечеловеческим, привнесённым извне. Человек может совершить только то, что он может совершить в силу присущих ему черт. Эти черты могут проявиться, а могут и не проявиться. Поэтому меня не надо именовать врагом рода человеческого, соблазнителем. Скорее — проявителем в человеке того, что он считает нечеловеческим. Смешно называть нечеловеческим то, что таится в человеке со дня его сотворения…
— Нет. Я не согласен, — тихо сказал Дима.
— Не согласен, — повторил он ещё тише.
— Не… согласен, — прошептал он, обращаясь в угол; и промежуток между словами «не» и «согласен» был так велик, что фраза прозвучала весьма двусмысленно.