Тишина. Лёд не тронулся. Никто из проруби не выскочил, за ногу не ухватил, в речку не уволок.
Мальчик погладил довольного Маркса и помахал Гаврюше рукой. Домовой храбро ступил ногой на лёд, и… в морозном воздухе раздалось слабое потрескивание. О нет!
Лёд ломался под тяжёлым Гаврюшей, как свежая вафля, с каждым новым шагом громче и веселее. Рыжий домовой сплюнул и побежал изо всех сил. Его маленькие ножки мелькали так быстро, что казалось, будто бы он катится, а за его спиной росла полоса развороченного льда…
— Держись! — крикнул Егор, храбро вставая на самый край берега и протягивая другу руку.
Чудом ему удалось дотянуться до Гаврюши. Кот пришёл на помощь, и общими усилиями они выдернули домового на берег, когда тот уже был готов соскользнуть в воду.
— Ай, спасибо! От всего Берегового Братства, — с чувством пропел рыжий «флибустьер» и добавил: — А теперь закройте уши, голубя вызывать буду!
— Это как? — тут же заинтересовался Егор. — Ты ведь сказал, что они каждый час пролетают, как по расписанию.
— Это рейсовые, а мы частника тормознём, — пояснил домовой и сунул пальцы в рот.
Кот свернулся клубочком и прикрылся лапкой, мальчик надел капюшон и зажал уши ладонями. Домовой набрал полную грудь воздуха и свистнул — громко, лихо, с переливами, как Соловей-разбойник.
Однако первыми на шум прилетели филины. Грозные птицы-наблюдатели покружили над головами беглецов и, поняв, что к чему, понеслись докладывать лешим о происшествии. Надо было поторапливаться. Привычные к темноте кошачьи глаза заметили новое движение над редкими макушками ёлок.
— Товайищи, большой, жийный, питательный голубь мийа летит пйямо сюда. Жаль, слишком большой, мне с ним не спйавиться…
— Ты мне не вздумай птицу портить, — грозно предупредил Гаврюша. — Бежим навстречу. Гули-гули-гулюшки! Цыпа-цыпа-цып!
Он бросился по тропинке, петляя между стволов деревьев, а от реки неожиданно раздался жуткий рёв:
— Я вам покажу, как меня будить! А ну, скинулись по валенку, контрабандисты! Плати таможенную пошлину-у!
— Водяной, — чуть спал с морды кот Маркс. — Бежим, товайищ!
Егорке было ужасно любопытно посмотреть, какой он из себя, водяной, но обернувшийся Гаврюша поймал мальчика за руку и потащил вперёд. Следом за ними топал ножищами разбуженный водяной. В темноте его практически было не видно, зато хорошо слышно. Водяной хлюпал, как вантуз, фыркал, как конь, и брызгался во все стороны, отряхиваясь, словно ньюфаундленд, а ещё он стонал, повизгивал и выражался, как прапорщик на плацу.
Кто такие прапорщики, как они выражаются и что такое плац, Егор плохо себе представлял, но ему казалось, что это бабушкино сравнение так и липло к водяному. Несколько раз житель стоячих вод поскальзывался и падал, кряхтел, ругался, падал снова, отчего Егору даже стало его жалко.