Я ошеломленно потянулся, чтобы закрыть дверь в квартиру, схватил Остин за руку и повел ее прочь от единственного выхода.
— Тэтч, что ты делаешь?
Я не ответил.
Я был слишком зол, чтобы отвечать. На себя, на ситуацию, своих родителей и, смешно, на нее.
Зайдя в мою комнату, я снова закрыл дверь и пристально посмотрел на девушку.
— Если бы я сказал, что хочу заняться с тобой любовью и завтра забыть об этом, что бы ты ответила?
— Я бы ответила, что ты – мудак.
Я улыбнулся.
— Но?
— С тобой всегда какие-нибудь «но», — проворчала она. — Маленькая часть моего сердца, которую ты отказываешься мне вернуть, вероятно, подпрыгнула бы от радости и превратила бы мою жизнь в ад, если бы я хотя бы не подумала об этом.
— Маленькая часть?
— Ты решил заострить внимание на этой части фразы вместо той, что про секс?
— Сердце важнее секса.
— Сказал парень, который только что предложил просто переспать со мной.
— И солгал, — признался я. — Ты меня знаешь лучше, чем я.
— Слова ранят вне зависимости от того, говоришь ли ты их искренне, Тэтч.
— Останься. — Я потянулся к ней.
Она отпрянула.
— А завтра?
— Завтра можешь снова попытаться научить меня ездить на велосипеде.
— Я чувствую очередное «но».
— Не спрашивай, почему мы расстались. Я тебе не скажу. А ты просто разозлишься.
Поверь, я защищаю тебя так, как могу.
— А измена? — Она не могла не спросить. — Зачем ты поцеловал Брук?
Я пожал плечами.
— Люблю целоваться.
— Ты невероятно ужасный человек.
— Но ты все еще думаешь об этом... — Я ухмыльнулся и двинулся к ней. — О том, как хорошо все было между нами и как хорошо может быть ночью, если ты скажешь «да».
Остин прищурилась.
— У меня чешутся руки, чтобы тебя ударить.
— Может, тебе полегчает. — Я пожал плечами.
Мне не стоит давать ей возможность. Ее ладонь разрезала воздух и шлепнула меня по щеке с таким громким звуком, что я отшатнулся в сторону.
А потом она замолотила кулачками по моему телу, толкая к ближайшей стене.
Я ей позволил.
А когда она начала успокаиваться, я практически совершил самоубийство, поцеловав ее.
Глава 22
ОСТИН
Тэтч целовал девушку так, словно знал ее тело лучше нее. Как будто его губы могли определять идеальный нажим в любом виде поцелуя. Стоны, вздохи, мольбы о большем были не просто возможным ответом на его ласки, они были необходимы.
Это было выживание.
Я стала жертвой его поцелуев.
Так же, как и жертвой каждой частички его сексуального мастерства, и я знала, если не прерву поцелуй, то опять же буду жертвой.
Но тело молило еще немного задержаться. Говорило подождать, пока не почувствую его язык своим языком, пока Тэтч не прикусит нижнюю губу, нежно посасывая ее и доводя до всхлипа, пока я не открою пошире рот в бешенном поцелуе, в котором наше дыхание станет единым.