Меня бросило в краску.
Это ведь была я!!!
Я — я, настоящая…
И всё же червячок сомнения, закравшись в душу, не давал мыслить логически. Я с ужасом представляла себе, что… Кейн любит другую, что в другой женщине его жизнь, а я… я лишь случайный свидетель этой чужой страсти.
Из комнаты доносились веселые голоса моих родителей — как будто просто разговаривающих с путешествующими детьми…
Всё казалось совершенно нереальным, пустой выдумкой… но если был шаман, и были эльфы.
Я прислонилась к стене, чтобы не потерять опору.
А что, если Кейн не спас тогда меня, в ванной комнате… Что если…
Прикрыв глаза, я сделала глубокий вздох, затем выдох. Руки у меня тряслись, мысли хаотично бегали… кажется, я так не трусила с того самого момента…
Да никогда прежде не было мне так страшно. Даже когда измождённая, голодная, я брела по почти холодным территориям Юкона; когда я выживала на корабле переселенцев и рисковала в патрулях Сопротивления — я знала, кто я и что я делаю… Или это была не я?
Снова заглянув в проём двери, я решила получше рассмотреть свою копию — которая сейчас мягко гладила Кейна по плечу, слушая рассказ братишки.
Они вдвоём хорошо смотрелись — улыбающиеся, веселые, довольные. Однако чем дольше я приглядывалась к «своему» профилю, тем больше замечала несовпадений. Та Алёна, стоящая сейчас вместе с Кейном и в самом деле была моей копией — той меня, что осталась в общежитии Денвера до момента вторжения инопланетян. Улыбчивая и вроде бы даже милая девушка — ну, сколько нас таких по Земле ходит… или ходило. Открытая улыбка, уверенные движения. Я каждый раз чуть медлю — дурная привычка, оставшаяся после «выживания». Она же действует порывисто, не опасаясь навредить ни себе, ни другим своим неосторожным движением.
Когда девушка чуть сместилась, я смогла лучше рассмотреть её — своё лицо и свой взгляд: чистый, легкий, ничем не запятнанный.
Уже давно в зеркале не отображалось ничего подобного. Когда у меня исчез этот взгляд? Когда я придумала, как избежать «случек» на корабле — изнасилований?
Или всё же чуть позже, когда впервые выстрелила в человека…
Шаман был прав, — кусая от боли собственный кулак, признала я. — Всё течет, всё меняется, и ничего нельзя вернуть вспять… Распыляясь о насилии рашианцев, я как — то выкинула из головы собственное насилие. Сколько всего было…
Я ведь тоже убивала людей — и калечила, когда хотела, чтобы эти люди — нелюди! — подольше мучились… Ведь я тоже это делала! Мстила, ставя свой закон выше…
Рот постепенно наполнялся кровью — кровью тех, кого я убила, сражаясь за человечество в рядах Сопротивления… Имела ли я на это право?