«Это ж надо, как меняется человек в зависимости от обстоятельств, — подумал Миша. — Знала б Маринка, как окручивает меня её приятельница, точно не стала бы упрашивать взять её на работу. Эх, женщины вы, женщины…»
В кабинет ввалилась тучная Капустинайте. Ещё не переступив порога, она нараспев заголосила поставленным контральто:
— Михал Михалыч, дорогоуй, я всем тэлом чуйствую приближжэние этого ужжасного пэриода! Моя жжизнь грозит полностью развалиться под беспощадными уддарами проклиатой физиуологии. Мишенька! Дискомфоурт, испытываемый…
— Во-первых, здравствуйте, Лидия Освальдовна, — прервал Миша трагическую арию знаменитой пациентки. — Во-вторых, присядьте и успокойтесь. А в-третьих, скажите, вы выполняете те рекомендации, которыми я снабдил вас во время предыдущего приёма?…
* * *
Михаил Агафонов лет пятнадцать назад окончил с красным дипломом строительный факультет одного из провинциальных вузов политехнического профиля. Научный руководитель, тогдашний «хозяин» облгражданпроекта, прочил своему талантливому ученику место, близкое к собственному телу не только на работе в качестве зама, но и в престижной по меркам города семье.
Дочь профессора, безусловно, очень симпатичная, хоть и чересчур уж приторная Ритуля, дольше отведённого родителями срока засиделась в девках. И Пётр Ильич, сердобольный папаша, но при этом наигнуснейший сводник, «наконец-то» нашёл Маргарите в лице Миши, как ему должно быть тогда казалось, достойную партию. А что? Вовсе не глуп, не дурён собой, хваток, по-хорошему беспринципен. По-деловому. Таким сейчас везде дорога.
Агафонов насчёт строительства жизненных катакомб и карьерных пирамид был мнения полностью противоположного. Он к тому времени уже давно решил не связываться с тёзкой знаменитого композитора, а, получив диплом, под шумок слинять в столицу. Постсоветское муниципальное пространство Москвы стремительно застраивалось вычурным (типа)элитным жильём, а Мише, так он тогда полагал, было что предложить. Продвинутый, каковым он сам себя на тот момент считал, архитектор должен быть немедленно по приезде оценён новыми русскими москвичами на вес уж если не золота, то хотя бы его полновесного инвалютного эквивалента.
А гражданпроект в занюханной провинции? Да кому он нужен со своей дурацкой трёхкопеечной зарплатой и загаженными мухами кабинетами, обитыми «в честь солидности» воистину совковыми полированными панелями? И Рита, конечно, хоть и королева красоты, но уж больно королевство-то захудалое. Да и бесперспективное.
В общем, уже на следующий день после вручения корочек и многозначительных обменов взглядами с бывшим научным руководителем, Агафонов скидал необходимые вещи в сшитую матерью из сахарных мешков сумку типа «На Стамбул!», обнял обескураженных новостью предков и, пообещав им незамедлительной («как только, так сразу») материальной поддержки, отправился на вокзал, где десять минут спустя запрыгнул в первый вагон электрички, следующей до станции Москва-Казанская.