Естественно, Мария Станиславовна меня не узнала. А когда я про день рождения сказал, так и вовсе как на психа посмотрела.
— Вы, — говорит, — Сервелант, меня ни с кем не путаете?
А с кем я могу собственную мечту, Леша, перепутать? Но не скажешь ведь так сразу, прямо в лоб, что я тогда, когда встретил ее впервые, еще колбасою был. Зачем сразу о себе дурное мнение складывать у симпатичных и, главное, приятных глазу и душе окружающих?
— Возможно, — отвечаю, — хотя… вряд ли. Уж больно ваша внешность запоминающаяся.
— Да, — в наш диалог, спасая мое положение, осторожно вмешалась Татьяна, — Машенька у нас красавица. Ее спутать с кем-либо трудно… Ну что, мужики, так и будете в прихожей стоять?
Николай встрепенулся:
— Действительно, чего мы тут встали? Танюш, у нас на ужин что?
— А на ужин у нас курочка. С брусничкой.
— М-м-м, Сервелант, ты как?
— С брусничкой? — делаю вид, что переспрашиваю, а у самого уже слюни ниже подбородка. — С брусничкой — это восхитительно!
Ужин и впрямь удался на славу. Всю жизнь, Леша, завидую людям, которые готовить умеют. Моих-то кулинарных способностей больше, чем на яичницу-глазунью не хватало. Но это ведь не самая большая беда в жизни, правда?
— Сервелант, — говорит Мария и на меня заинтересованно смотрит, — имя у вас интересное. Я раньше такого не слышала. Вы русский?
— Да вроде того, — отвечаю, — по паспорту. А на самом деле — поди его разбери. У меня знакомая семья есть: он — еврей, она — татарка, а дети — русские. Русские — это ведь не национальность, а к ней прилагательное, как сказал кто-то из известных. Не помню, к сожалению.
Все рассмеялись, обстановка сразу разрядилась. Облачко настороженности, висевшее в воздухе между мною и Марией, сразу же бесследно испарилась.
— Как вас уменьшительно-ласкательно зовут? А то Сервелант — уж очень официально.
— Не знаю про уменьшительность и ласкательность, — пожал я плечами, — а с детства еще Большим Змеем называют, или просто Змеем. От того, наверное, что на индейца похож.
— Похож, Змей, похож, — хохотнул Николай. — Натуральный Чингачгук!
— А мне можно вас так называть? — спрашивает Мария.
— Конечно, — отвечаю, — буду рад.
— А меня Машей зовите, хорошо?
— Хорошо, Маша… А вы замужем?
Николай посмотрел на меня с укоризной, потом повернулся к Маше.
— Точно, индеец. Ты, Мария, на него не обижайся. Он у нас такой. Прямой, как та стрела.
А она, смотрю, и не обижается. Сидит и лишь трясется в смехе беззвучном.
— Н-н-нет… Я и н-н-не обижаюсь… Змей, я не замужем. Не берет никто. Один взял как-то, так и тот сбежал. Аж через полгода.