В Красное Село? Она что, мысли читать умеет?
— Поехал бы. Куда деваться, коль сам предложил. Но, честно говоря, с невеликой охотой… Шучу.
Я тогда, Леша, подумал, что большей ерунды за всю свою жизнь не говорил. Наворотил такие горы глупостей, что не представляю, как их теперь разгрести. Нет, ни за что она теперь провожать себя не разрешит. Думает, небось, что с кретином очередным судьба свела… Э-эх…
Но все вышло не так.
— Нравитесь вы мне, Сервелант. Легко с вами. Не передумали провожать еще?
— Н-нет, — запнувшись, прошептал я. Чуть с табурета не рухнул.
— Тогда идем, — подошла ко мне Маша и взъерошила волосы на макушке.
— Ага… идем, — только и кивнул я.
И вдруг почувствовал во всем теле такую легкость, что захотелось лететь, Леша. Лететь, незнамо куда. Хоть к самому солнцу, как тот Икар!
Нда…
А на улице к ночи — помню, как сейчас — здорово похолодало. Начинал накрапывать мерзкий и какой-то совсем не летний дождик.
Зонтов у нас с Машей не было.
Глава пятнадцатая, чуть-чуть лирическая, повествующая о том, что синтетические гуманоиды могут испытывать настоящие человеческие чувства
Мы остановились под чугунным козырьком подъезда старинного дома. Действительно, рядом. Не через дом, конечно, и не через два. Но дорога заняла минут десять, не больше.
— Зайдешь? — Маша сняла предоставленный ей в качестве утеплителя мой дежурный кремовый пиджак (я еще подумал, может для этой цели я его и приобрел — замерзших женщин отогревать?) и вернула мне.
— Зайду, — просто ответил я, так и не поняв, когда мы успели перейти на «ты».
Мы поднялись на четвертый этаж пешком. Лифт не работал. В прихожей царил привычный для одиноких людей беспорядок. Туфли вперемежку с сумочками, неубранные с зимы сапоги, раскрытый зонтик, сохнущий, должно быть, не первую неделю, переполненная окурками пепельница на перчаточной полочке под зеркалом, которое, кстати, сразу бросалось в глаза из-за своей идеальной чистоты. Наверное, единственная, действительно нужная и полезная в прихожей вещь.
— Не пугайся беспорядка, гостей не ждала, — Маша небрежно сбросила туфли и, сунув ноги в пушистые тапочки, пошла в ванную, — можешь ботинки не снимать, тапочек твоего размера у меня все равно нет.
Не разуваться, так не разуваться. Хозяин — барин.
Пока Маша мыла руки, я огляделся. Так… Однокомнатная. Но комната побольше моей раза в два будет. И кухня ничего себе. Это тебе, Леша, не хрущевка.
— Чай? Кофе? Давай кофе сварю, у меня арабика, вчера только привезли, — сзади зазвучал Машин голос, — Слушай, Змей, будь другом, кофейник на газ поставь. Спички на полочке. А я пока переоденусь. Устала, как собака.