– Скажите, Полковник, а если бы нашлись доказательства вины горничной, и она дала бы показания против своей госпожи, хватило бы вам смелости арестовать баронессу Грей?
Полковник нахмурился. Сомнений о том, к чему вела разговор королева, не возникало. Но слова, которые она произнесла, совсем не понравились ему.
– Почему же вы имеете такое неважное мнение обо мне, ваше величество? – поспешил спросить полицейский. – Разве давал я когда-нибудь повод вам или вашему супругу усомниться…
– Прошу вас, Полковник, – оборвала его пламенную речь собеседница. – Сегодня так душно, а длинные разговоры так утомляют! Оставьте ваше возмущение. Прошлое не имеет значения: ответьте сейчас «да» или «нет».
– «Да», ваше величество. Я отвечаю вам «да». Сложись все таким образом, никто бы не посмел усомниться в виновности баронессы Грей. И никакие связи не помогли бы ей избежать заслуженного наказания. Ее супруг не посмел бы спорить с законом.
– И мой супруг также, – улыбнулась королева София.
– Да, ваше величество.
– О! Как бы мне хотелось этого! – опрометчиво воскликнула королева, но тут же опомнилась и прибавила: – Как бы мне хотелось, чтобы преступники были пойманы.
Некоторое время они шли молча, потом ее величество грустно проговорила:
– Нет никакой гарантии, что горничная даст показания против госпожи. Я права, Полковник?
– Да, ваше величество, – не стал отрицать очевидное полицейский. – Как правило, для слуги нет ничего страшнее, чем оказаться в немилости у своего хозяина. Тем более, когда хозяин добр и щедр.
– Но вы уверены в виновности баронессы?
Полковник вздохнул. Он никогда не был уверен в виновности человека, если не имел веских доказательств или прямых свидетельств совершенного преступления. Но кто еще мог приказать Лайзе воровать, как только не та, кто ввела ее в свет и окружила своей защитой? Ведь не может же баронесса Грей быть настолько наивной, что ее используют вслепую, подвергая риску бесчестия и смерти?
Эти соображения Полковник изложил ее величеству. Королева София выслушала молча. И даже поняла сомнение в голосе полицейского, хотя постаралась тут же позабыть о нем, опасаясь, что такое же сомнение может прорасти и в ее мыслях.
– Скажите, Полковник, а смогли бы вы «дать показания» вместо воровки, так чтобы виновная была наказана в любом случае? – спросила королева как можно тверже и увереннее.
Теперь следователь вынудил королеву остановиться. При всем его желании выявить и заставить преступников понести наказание, он сам по собственной инициативе не мог пойти на преступление. Он мог придать больший вес уликам, мог вынудить свидетеля дать показания в нужном ключе. Но это было совсем не тем же, что предлагала ее величество.