Джон сунул руку за пазуху и извлек на свет маленькую коробочку. Лайза с его позволения открыла ее. На дне коробочки лежали шпильки, как и платье, украшенные драгоценными камнями. У горничной перехватило дыхание: она не только говорить, но даже вдохнуть не могла. Безупречные камни, безупречная работа – воровка повидала много драгоценностей за свою жизнь, но ничего хоть вполовину настолько прекрасного никогда не встречала.
– Королевский подарок, – прошептала Лайза спустя некоторое время.
Дворецкий усмехнулся:
– Так и делается он королеве. Или вы не знаете, что говорят в столице?
– Да, да, – кивнула Лайза. – Анна-Мария по слухам сестра его величества Эдуарда. Но в это верит столько же людей, сколько в том сомневается.
– Барон Грей утверждает, что если бы баронесса не была сестрой короля, ее непременно следовало бы ею сделать, – ответил Джон.
Лайза ничего не ответила. После памятного визита его величества, не осталось сомнений в том, что Анну-Марию и короля Эдуарда что-то связывает. Но будь это братское родство, посмел бы господин Маска втянуть девушку в историю с похищением чести? Вряд ли. Ведь малейшая ошибка, малейший промах мог бросить густую тень на его величество. Лайза считала куда более логичным объяснением всему происходящему любовную связь между монархом и баронессой Грей. Хотя и у подобной версии были свои недочеты. Так или иначе, о своих догадках горничная помалкивала: проблем ей и без того хватало.
– Не говорите пока баронессе, – вернул Джон горничную к действительности. – Утром второго января, как раз в день бал-маскарада я преподнесу госпоже подарок от имени его благородия.
– А что же сам барон? Он не приедет?
– Дорога занесена. Господин не в том возрасте, чтобы пускаться в столь тяжкий путь, – ответил Джон.
Объяснение было вполне естественным и отчасти, вероятно, правдивым. И все же Лайза не поверила дворецкому. Осенью, когда дороги были размыты дождями, его благородие не остановили трудности пути. Да и на здоровье барон Грей не жаловался.
Девушка помогала Джону убирать платье обратно в коробку, когда в дверь позвонили. Дворецкий кивком велел горничной открыть.
На пороге стоял стройный молодой человек, одетый элегантно, но просто. На руке его покоилась полная рука пышной дамы, закутанной в меха. Из-за этих мехов было сложно сказать что-то относительно ее внешности. Впрочем, одежда на ней была дорогая, украшения ярко сверкали, и потому Лайза смело предположила, что эта дама и есть хорошо известная Анне-Марии по письмам мадам Дорин. Во всяком случая, формы незнакомки соответствовали.