«Уверена, Китти это тоже понравится, – с улыбкой подумала Мэри. – Чем быстрее они сблизятся, тем скорее Роберт расторгнет помолвку и женится на той, которую полюбил с первого взгляда. Это было бы замечательно!»
Теперь она мысленно просила Всевышнего только об одном: чтобы капитан явился домой трезвым и вечером спустился в столовую.
Ее молитвы были услышаны: Роберт вышел к ужину без опоздания и, хотя порой и впадал в задумчивость, охотно поддерживал разговор с отцом, который выглядел и чувствовал себя намного лучше. Они обсуждали исключительно дела: капитан сообщил, что сегодня «Морриган» отбыл в очередной дозор, а два торговых корабля отправились в сторону Багамских островов, увозя с собой пассажиров затонувшего «Валианта». Услышав об этом, Кэтрин немного напряглась, но губернатор поспешил ее успокоить: днем ему принесли письмо от мистера Спенсера, в котором они передавал Эдварду Айвору право временной опеки над своей племянницей. У Кейт отлегло от сердца: дядя убрался с острова, а значит, теперь она полностью и окончательно свободна! Девушка с надеждой подняла взгляд на Роберта… но капитан не смотрел в ее сторону, даже не повернул головы, и это слегка омрачило ее радость. Господь милосердный, что с ним опять не так? Ведь еще утром все было по-другому!
Когда ужин закончился и все, как обычно, собрались разойтись по своим комнатам, Мэри поднялась и неуверенно проговорила:
– Прошу прощения… У меня есть предложение, если позволите.
– Конечно, дитя мое, – улыбнулся губернатор. – Ну же, смелее, мы тебя внимательно слушаем.
– Я хочу, чтобы вы все прошли в гостиную, – с трепетом глядя не столько на отца, сколько на Роберта, попросила она. – Буду благодарна, если вы согласитесь уделить мне немного времени.
– Как скажешь, милая, – ответил заинтригованный мистер Айвор. – Только распорядись, чтобы туда принесли охлажденного вина – более крепкие напитки доктор Норвуд мне запретил.
– Сию минуту, сэр.
По английской традиции в гостиной каждого дома имелся камин, но даже по вечерам его не разжигали: климат на острове был настолько теплый, а летом – даже жаркий, что в этом не было необходимости. Однако солнце уже давно село, снаружи сгустились сумерки, поэтому Мэри, напевая что-то себе под нос, принялась зажигать свечи, чтобы вокруг стало светло, как днем. Стейн опустился в кресло, наблюдая за тем, как она танцующим шагом порхает по комнате, словно изящная, легкокрылая бабочка. Когда она склонилась над очередной свечой, причудливая игра света и тени изменила черты ее лица, и Стейну почудилось, будто сквозь маску проступило что-то родное, настоящее, до боли знакомое и желанное. Что-то внутри него дрогнуло, и в голове из ниоткуда возникла мысль, отозвавшаяся в сердце щемящей нежностью.