Дьявол и преисподняя!
– Что же ты, капитан, – с горечью прошептал Бен. – Как же так… Неужели на этот раз ты меня бросил?
Публика рукоплескала ей. Кто-то выкрикивал «браво!», кто-то вслух восхищался ее талантом, дамы всхлипывали, промокая платками глаза, – но для Мэри все это перестало иметь значение. Она смотрела по сторонам, улыбалась, но видела и слышала только одного человека, который почему-то не осмеливался подойти к ней. Тогда девушка вышла из-за инструмента и направилась к нему сама.
– Доктор Норвуд, – проговорила она, делая книксен, – как я рада, что вы оказались здесь! Но каким образом? Я теряюсь в догадках.
– Пусть это останется моей тайной, мисс Айвор, – улыбнулся мужчина, глядя на нее – о, Мэри сразу это почувствовала! – совсем не так, как смотрел прежде. В его глазах, кроме привычного восхищения, отражалось что-то еще, напоминавшее глубокую нежность.
«Я уже не раз пела при нем, но он никогда не выказывал таких чувств, – подумала девушка. – Неужели все дело в песне? Франция… и та, что ушла на небо и уже никогда не вернется… Быть может, я просто напомнила ему о жене?»
Она ощутила укол ревности, и ее улыбка поблекла.
– Вы чудесно выступили, мисс Айвор, – сказал Стейн. – Я давно не слышал такой трогательной мелодии и не встречал исполнителя, который сумел бы настолько правдиво и тонко передать всю глубину трагедии голосом, взглядом, сердцем… У вас незаурядный талант, и, позволю предположить, что вы могли бы блистать на сцене.
– В самом деле?
– Разве я посмел бы обманывать вас?
Мэри зарделась и опустила глаза. Мужчина говорил искренне, от его слов веяло теплом, от которого у нее за спиной раскрывались невидимые крылья. Воображение уносило ее туда, где благодарные зрители внимали каждому ее слову, плакали и смеялись вместе с ней и громко аплодировали, когда она выходила на поклон…
Нет-нет, все это глупые, праздные, эгоистичные мечты! Ее ждет работа в госпитале, более нужная обществу, чем чтение стихов и проживание придуманных кем-то жизней.
– Вы слишком высоко оцениваете мои способности, доктор Норвуд, – стараясь казаться серьезной, проговорила Мэри. – Пение, декламация, игра на фортепиано – лишь способ развлечь гостей или скрасить вечер в кругу семьи. Я люблю театр, но все эти актерские ужимки и откровенное притворство, право, не стоят того, чтобы посвятить им всю свою жизнь. Меня не прельщают восторги, поклонники и овации. Хотелось бы заняться чем-то полезным, чем-то действительно важным и значимым.
– Например? – с легкой улыбкой уточнил Стейн.
– Например… благотворительностью, – уклончиво ответила девушка, не желая раньше времени выдавать свои тайные планы. – Как раз сейчас я обдумываю кое-какие вещи, а потом поговорю с отцом и…