Даже умереть не смогла… жалкое, никчемное создание!
Роберт обнял ее и долго стоял так, пока она молча глотала слезы. Потом подвинул ей кресло, а сам вынул из шкафчика два бокала и бутылку вина. Выбрал коммандарию>73, подходящую для женщин больше, чем херес или портвейн.
– Выпейте. – Он поставил перед девушкой наполненный до краев бокал. – Вам нужно успокоиться.
Мэри осторожно пригубила вино, а потом выдохнула и сделала пару больших глотков. Роберт расстегнул китель и опустился в кресло напротив, пристально глядя на нее. Наконец девушка осмелилась поднять на него глаза и ужасно смутилась.
– Что вы на меня так смотрите? – тихо спросила она.
– Хочу понять, почему моя красивая и умная сестра пыталась совершить непростительную глупость, – ответил он с легкой грустью. – Для этого нужен весомый повод, и я бы хотел знать, какой.
– Я не такая, как вы думаете! – с горечью воскликнула Мэри. И вдруг ощутила растекающуюся под сердцем теплую волну – то ли от выпитого вина, то ли от осознания того, что Роберт наконец-то признал для себя их родство. Это сбило ее с толку, и она заговорила бессвязно, путано, выплескивая наружу остатки внутренней боли: – Нет, нет… все напрасно, я не могу с этим справиться! Это так тяжело, а я слишком слабая… Зачем вы удержали меня? Пусть бы все кончилось… я устала страдать, я хочу покоя!
Ее глаза лихорадочно блестели, губы вздрагивали, и сердце капитана невольно наполнилось жалостью. Но, вместо того, чтобы дать ей волю, Роберт спокойно проговорил:
– А вы подумали об отце? Совсем недавно Эдвард Айвор узнал о смерти любимой женщины, и с тех пор его мучают боли в груди; что произойдет с ним, узнай он о гибели единственной дочери? Прозвучит жестоко, но вы убили бы не только себя, но и его. И я потерял бы сразу двоих близких мне людей. – Он подался вперед и взял холодные ладони девушки в свои: – Что происходит, Мэри-Энн? Посмотрите на меня и скажите, что не так?
Мэри долго сидела с опущенной головой, испытывая запоздалый приступ стыда. Роберт был прав: слишком увлекшись своими потерями и обидами, она совершенно забыла о том, какую муку могла причинить отцу. Отцу, которого долго искала, ради которого пересекла океан и столько всего вытерпела, человеку, который принял ее, окружил любовью, отдал ей все, что смог…. и которого она тоже беззаветно любила. Господь всемогущий, можно ли быть более эгоистичной?! Угрызения совести были такими сильными, что, будь у нее под рукой плеть, Мэри попросила бы брата как следует отхлестать ее и приняла бы наказание с радостью.