Когда я начинаю выводить ее имя черными чернилами, она быстро меня прерывает.
— Здесь нет ничего магического. Это просто мое имя.
Усмехнувшись, я киваю. Она еще не может читать, однако знает алфавит и уже распознала собственное имя.
— Я знаю, тебе придется немножко потерпеть до магии.
Она встряхивает головой, удобнее устраиваясь у меня на коленях.
Тогда я вывожу свое имя под ее.
— А вот так пишется мое имя. Талия. Все еще не видишь магии?
Амелия поднимает на меня сияющие глаза. Она качает головой, однако целиком и полностью верит, что я выполню свое обещание.
Я откладываю в сторону черный фломастер и беру красный, чтобы нарисовать сердце вокруг трех последних букв наших имен.
— Сейчас видишь?
Ее глаза полыхают так, будто сейчас Рождество, и она хлопает в ладоши.
— У наших имен одинаковые буквы!
— Ага, — хихикаю я, а затем рисую «Две Лии» сверху листа.
Смеясь от восторга, Амелия берет ярко-розовый маркер, и, высунув язык от старания, выводит свое сердечко рядом с моим. У нее получается неровно, и больше похоже на овал, чем на сердце, однако она остается довольна проделанной работой, и взволнованно объявляет:
— Две Лии, два сердца.
Я улыбаюсь, думая о двух соединенных сердцах на своем кулоне. Одно для меня, одно для нее, когда она станет чуть постарше.
— Ага, две Лии, два сердца. И когда это ты успела стать такой умной?
Сжав мою шею в крепком объятии, она говорит:
— Это все ты.
Потом спрыгивает и бежит в сторону своей комнаты, а ее новые рисунки парят вслед за ней подобно воздушному змею.''
С сильно бьющимся сердцем, я прячу листок в сумочку, затем иду в конец аллеи. С каждым сделанным мной шагом уверенность, которую я достигла за все эти годы, медленно тает и ускользает прочь, подобно змеиной коже.
Наконец я дохожу до заднего угла здания и смотрю на пожарную лестницу.
Все мое детство эта металлическая платформа была спасением от моего мира. Все, что мне надо было сделать, — это спуститься по этой лестнице и обрести свободу.
«Какой же наивной я была» — бормочу я.
Мои мысли мчатся к ночи моего побега, к ночи, когда погибла Амелия. Тогда, на острове Марта Виньярд, я рассказала Себастьяну, что Хейс сделал со мной, однако я кое-что утаила.
Уолт вместе с Хейсом и Джимми на несколько часов заперлись в соседней квартире, что было мне на руку. Мне была необходима тишина, чтобы подготовиться к тесту по математике, поэтому после того, как я нарисовала «Две Лии» для Амелии, я усадила ее на диван перед телевизором вместе с любимой куклой и включила одну из программ, которая, я знала точно, увлечет ее.