Я тысячи раз объяснял себе, что нет ничего привлекательного в молоденькой пташке. У нее и личности как таковой не было, лишь глупые порывы зеленой молодости, никаких убеждений, принципов и морали, которыми можно было бы восхититься. Мне и говорить с ним не о чем…
Более того, на что я вообще надеялся? На то, что высокорождённого птенца отдадут змее, лишив возможности свить гнездо и обзавестись потомством?
Ход мыслей переворачивался с ног на голову. То есть, размышляя об этом, я и сам был готов отказаться от будущего, от возможности обзавестись змеенышами, сойдясь с Ависом?! Все это походило на полный бред.
Понимая о чем размышляю вечера напролет, я пришел к выводу, что слишком поздно бежать, потому, услышав о готовящемся выпаде в сторону Оррисов, нашел способ предупредить главу семейства. Им стоило скрыться навсегда, если они не желали сложить головы под основание крепкого сотрудничества Нагов и Ависов.
Но Гранус оказался еще более твердолобым, чем казался на первый взгляд. Он попросту проигнорировал предупреждение!
Придя в дом Ависов я не видел другого пути, кроме…
— Я… могу… идти? — развеял туман прошлого слабый голос, вернув меня в печальную действительность — туда, где обитало мое наваждение, сияя в грязном углу разноцветными отблесками неба.
— Да, — ответил я, и осторожно скользнул дальше от выхода, показывая, что не собираюсь удерживать его более.
Оперевшись руками о койку, Тенери поднялся. На меня он даже не взглянул. Застыв на какое-то время, он неуверенно двинулся в сторону прохода, где винтовая лестница уводила на чердак. Ногти впились в ладонь сжатого кулака. Я молчал, пока он продолжал путь, хватаясь за стены.
Тенери не оборачивался, ступая вперед на дрожащих ногах. Ухватившись за железный остов перил, встал на первую ступень и медленно поднял голову вверх. Дверь люка была распахнута, позволяя желтым лучам заполнять квадратный проем.
Он шел наверх, все так же не оборачиваясь и позволяя скользить мне позади.
Подниматься по лестнице для Нага — неудобное и неприятное занятие, но сейчас это не имело абсолютно никакого значения. Я не мог оторвать глаз от тонкой фигуры, спотыкавшейся на каждом шагу.
… тогда, явившись в гнездо Оррисов, я имел разрешение главы союза на то, чтобы оставить себе одну птичку. Я мог сделать Тенери рабом. Рабом, которому бы не понадобились оковы и клетки, ошейники и кандалы. Рабом, который был бы рад сидеть у моего хвоста, заливисто чирикая и не беспокоясь ни о чем на свете. Я собирался погрузить его в забвение.
Яд Нагов, по мнению Ависов, мог обездвижить жертву, лишить на время чувствительности.