Член ожидаемо стал наливаться и утро вдруг показалось добрее.
Приблизившись к омеге, я не торопился, застыв рядом и опустив руку на собственный член. Миша услышав, что я вернулся в комнату, с запозданием повернул голову, чтобы взглянуть на то, чем я был занят. Задержавшись взглядом на моём лице не долее пары секунд, он опустил глаза, с интересом наблюдая, как я надрачиваю, и по мере того, как взгляд с аппетитом скользил по чужому телу, возбуждение усиливалось.
На головке члена проступили первые капли, когда Миша заерзал бёдрами — видимо, лежать на животе становилось сложнее.
Я обошёл кровать, собираясь покрыть омегу сзади, но…
— Хочу сверху, — почти капризно заявил Миша, и я не сопротивлялся, когда он толкнул меня на постель и взобрался поверх паха.
Облизав тело омеги ещё одним долгим взглядом, я снова мысленно восхитился, до чего ладен и хорош был паршивец. Его запах, полный доказательств минувшей ночи, носил отчётливые следы моего присутствия, и это только подливало масло в огонь. Не удивлюсь, если Миша намеренно оттягивал визит в ванную — при уже известной мне любви к чистоплотности, чтобы поиграть со мной. Омега прекрасно знал о том, как реагируют альфы на подобные «метки».
Наши отношения только завязались и носили весьма специфический характер. Миша не принадлежал мне, но вот мой запах окутывает его коконом, словно говоря: я весь твой.
Уверенно направив рукой член в собственную промежность, Миша мягко соскользнул вниз, позволяя почувствовать как узко и бесстыже-влажно внутри него. Усиленно выдохнул, позволяя теням посчитать собственные рёбра. Мой взгляд остановился на нежно-розовых горошинах, выступавших на гладкой груди. Я облизнул пальцы и сжал сосок, следя за реакцией омеги.
Миша чуть напрягся, но не похоже, чтобы прикосновение доставило ему боль. А если это и так, то ощущение было приятным. Омега чуть прикрыл глаза, начиная мерно покачиваться на глубоко сидевшем в его заднице члене, пока я оглаживал бока крупными ладонями, наслаждаясь контрастом смуглой и бледной кожи.
Становилось всё горячее, и он не стеснялся гладить себя самостоятельно. Касался собственных сосков, ног, шеи, до которой мне сейчас было не дотянуться, попеременно надрачивал свой член, открыто заглядывая мне в глаза — парень нисколько не заботился о чужом удовольствии, беззастенчиво пользуясь моим телом.
Я не возражал, получая свою порцию удовольствия не только от жаркого красавчика, объезжавшего мой хуй, но и от всего вида непокорного омеги. Миша был жеребчиком, которого предстояло объездить, и задача безусловно наполняла азартом.