Мысли в голове перемешались. В окружающем меня мире сейчас отсутствовала всякая логика. Почему такое произошло со мной? И как это вообще могло произойти? Однако, это случилось… и пришла пора перейти от информации к фактам. А факты — вещь упрямая. За окном засыпал город, окутанный легкой дождливой изморосью. Как там, наверное, уже ищут меня, в далеком две тысяча семнадцатом?
Я прилег на кровать и молча уставился на падающие по стеклу капли. Вскоре на веки навалилась тяжесть, и я провалился в сон, надеясь, что утром все будет, как обычно…
На улице было еще темно, осенний зябкий рассвет будто не торопился вступать в свои законные права, и в такое утро ни за что на свете не хочется вылезать из под теплого одеяла. Но кто-то настойчиво гладил меня по вихрам мягкой ладошкой. Спросонья я пробормотал:
— Юля, чайник поставь…
Меня вдруг настойчиво встряхнули за плечи. Я открыл глаза и увидел перед собой удивленную маму. Мне сразу вспомнились события минувшего вечера. Ничего не изменилось. Я в прошлом.
— Какая еще Юля, сынок?
— Мам… доброе утро, — я зевнул и протер глаза.
— Сережа, неужели ты начал дружить с девочкой?
— Мам, ну… так… проводил один раз до дома. А мне разве сегодня в школу?
— Давай завтракай быстрей, ты и так проспал. Отец тебя отвезет…
Через двадцать минут я выскочил в подъезд, со школьной сумкой на плече и с развивающимся алым пионерским галстуком на шее.
— Куртку застегни! — крикнула мама вслед, я махнул рукой и выскочил на улицу, ловя грудью прохладу свежего осеннего утра.
Во дворе, возле маленьких железных гаражей-ракушек, отец прогревал желтого «Аркашу». Так мы звали наш автомобиль, желтый «Москвич» четыреста двенадцатой модели.
Витек уже стоял рядом. Папа любовно протер лобовое стекло ветошью:
— Ну, что, садитесь пионеры, с ветерком прокачу!
Мы с другом уселись сзади, на жесткие сиденья с мягкими ворсистыми чехлами.
— Ну ты как? — прошептал Витя, кивнув на мою распухшую губу.
— Все путем!
— Вот, Серега, — отец посмотрел на меня в зеркало заднего вида, — выезжая на проспект, — будешь без троек учиться — «Аркашу» тебе подарю на совершеннолетие. — он похлопал ладонью по немного пыльной, но крепкой панели машины.
Я улыбнулся.
— Пап, да как-то мне отечественный автопром не очень нравится.
— Да ты что? — нахмурился отец, — а какие же машины тебе нравятся?
— Немецкие. «Ауди», «БМВ», или «Опель» хотя бы…
Витек прыснул от смеха.
— Фантазер ты у меня Сережа! У нас даже первый секретарь райкома — такого не может позволить. — отец сурово покачал головой.
— Слушай, Виктор, — он внимательно посмотрел на друга, — и чему вас там в школе учат? Наши отцы и деды фашистов победили, а ему, понимаешь, немецкую машину подавай! Нет, дорогой, будешь ездить на отечественной…