Больше султан ни чём не успел подумать. Потому что, как раз в этот момент, завернув на боковую дорожку в отдалённом уголке гаремного сада, увидел танцующую на поляне рыжую фею из кельтских легенд, точно такую, как на картине в книге сказаний, преподнесённой ему новым другом, так трагично недавно погибшим… Только у этой феи волосы отчего-то были короткие, словно остриженные после болезни или великой скорби. Но как они горели! Словно второе солнце…
Затаив дыхание, султан отступил, не желая выдавать своё присутствие. Ему, ценителю прекрасного, прерывать дивное порхание северной феи показалось в тот момент кощунством. Как же хороша… Лицом — девушка, но тонка, словно ребёнок…
«Сложением, как дитя, но в то же время грациозна, как лёгкая горная козочка…» — словно наяву услышал он приятный баритон маленького галла… и вздрогнул, поняв, кто перед ним. Не сказочное существо, нет, откуда ему взяться в гареме! Ни одна девушка, владеющая хоть толикой магического дара, не смогла бы здесь появиться, будь она сама царица Савская или Клеопатра, ведь доступ магии в Сераль был строжайше запрещён — во избежание покушений и злых козней, и не только в отношении Повелителя. Магические разборки между соперничающими одалисками тоже ничем хорошим не закончились бы…
«Стан её тонок и гибок, ручки и ножки миниатюрны, но сильны, и каждый жест в танце исполнен грации и прелести неизъяснимой…»
Точно, она. Мимолётная возлюбленная франкского посла, о которой он так трогательно просил позаботиться…
«А её чудесная огненная грива…»
Стриженная.
Сами по себе короткие волосы у одалиски — позор, нечто из ряда вон выходящее… Что же с ней стряслось за столь короткое время? Когда она лишилась прелестной гривы, полной солнца? Может, и впрямь переболела чем-то опасным? Но тогда девушку здесь не оставили бы. Или и впрямь она обрезала волосы в знак скорби по погибшему франку?
Но когда успела узнать?
Похоже, не обо всём ему докладывают. И не все.
…А Махмуд неоднократно упирал на то, что Гюнез — единственная рыжая в гареме…
Страшное подозрение закралось в душу султана.
Ему нужно было увидеть глаза танцующей девушки, во что бы то ни стало. Но та, словно замёрзший в подвале котёнок, всё подставляла личико солнцу, блаженно жмурясь…
Ничего. Скоро он разглядит её вблизи. И, похоже, убедится в сплетённом вокруг него заговоре.
Нынче же вечером.
* * *
И снова гарем лихорадило. Перетряхивались наряды, перезванивались украшения, подравнивались и незаметно сурьмились брови, разминались пальчики в предвкушении игры на лютне или свирели… Всё как всегда. Ирис подумала, что, пожалуй, больше не станет оставаться на смотрины: каждый раз одно и то же, становится скучно.