Его светлость явно не хотел покидать комнату и оставлять меня наедине с его высочеством, но заставлять ждать короля неприемлемо, потому магу пришлось смириться и выйти.
Как только мы остались наедине с эрцгерцогом, я тут же едва слышно прошептала:
— Я, правда, этого не делала.
— Нет нужды в объяснениях. Я вам верю.
И от этой простой фразы стало так легко, словно верил сам король, и опасности для меня больше нет. Да что там король. Мне неважно, поверит он в мою невиновность или нет. Главное, чтобы его высочество верил.
— Несмотря на то, что я все же… позаимствовала ключ-жемчужину из вашего кабинета?
— Иначе и быть не могло. Я оставил ее сознательно, а вас вело женское любопытство, с которым сложно бороться.
Тишина. Неловко-то как, учитывая, что из открытой двери видна кровать, на которой мне приснился столь постыдный сон, что так некстати лез в голову. Я решила отвлечься первым вопросом, пришедшим в голову:
— Кто такая брута? И зачем вам нужно было, чтобы я пошла в жемчужный коридор?
— Это не те вопросы, которые вы хотели задать, — не понимаю почему, но в моем присутствии его высочество предпочитал отворачиваться и отстраненно смотреть в окно. Снег пошел… Мягкий, спокойный, пушистый, как тополиный пух. И, кажется, небо даже пропускает робкие солнечные лучи.
Действительно, это не тот вопрос, что я на самом деле хотела задать. А эрцгерцог явно заметил на столике книги и понимал, что мне известно больше необходимого.
— Это… это были вы? Вы убили ту женщину?
Ну вот, когда озвучиваешь свои страхи и тревоги, становится несколько легче.
— Да, леди Валентайн. Это я ее убил.
И взгляд — решительный, холодный, ни на миг не сожалеющий о содеянном. Стало не по себе. Что должна сделать женщина, чтобы ее убили и даже не жалели об этом? А, главное, чтобы за совершенное убийство не последовала высшая мера наказания? Я нерешительно подошла ближе:
— А руна смерти. Это она заколдовала вас? Дух той женщины? Та самая брута?
— Вы задаете вопросы, ответы на которые вам уже известны.
— У меня лишь предположения.
И снова пауза, во время которой хотелось сказать так много, но можно было так мало.
— Я должен поблагодарить вас за смелость. Пожалуй, вы спасли меня.
Робко улыбнувшись, я искренне ответила:
— Так поступил бы любой достопочтенный господин.
— Однако, в огонь кинулись именно вы. Как мне вас отблагодарить?
— Улыбки будет достаточно.
Он перевел на меня недоумевающий взгляд и пояснил:
— Боюсь, леди, вы неверно меня поняли. Вы можете просить что угодно: деньги, имения, власть, драгоценности. Что угодно.
— А я прошу улыбку, — понимая, к чему он клонит, я настояла.