— Ты ходишь по грани, солнышко, — выпалил он, оторвавшись и поглаживая мои волосы. Солнышко? Осознание опалило щеки стыдом. — Если ты не вернешься в кресло, и не будешь держаться от меня подальше, я не смогу себя долго контролировать.
— Так это был не сон? — мне следовало возмутиться, смутиться или устыдиться… много чего следовало по этикету и правилам морали, но сейчас я не могла думать ни о чем, кроме того сна, неожиданно горячих поцелуев и настойчивых ласковых рук…
— Если бы только сон, — прижавшись к моему лбу, мужчина обхватил мое лицо ладонями, — было бы гораздо легче.
— Это из-за моего положения в обществе?
Он невесело усмехнулся:
— Твое положение в обществе волнует меня меньше всего, — эрцгерцог отстранился, погладил меня, как котенка, разглядывая лицо, словно видел впервые. Жадно, пылко, так, что я не удержалась и закусила губу, получив в ответ очередной поцелуй. Его высочество не был нежен или робок. Он словно ставил на мне печать, заявляя права, сминая на корню любую попытку противиться его воле и желаниям, да я бы и не смогла, ведь наши желания совпадали. Губы горели огнем, сердце выскакивало из груди, а по телу разливалась томительная слабость. По телу, которое предало разум и все наставления матушки о целомудрии и морали, которое с жаждой тянулось навстречу сильным чувственным рукам, отвечая умелым ласкам. — Я намного старше тебя. Мое прошлое тягостно, а будущее безрадостно. Захочешь ли ты принять такой крест…
— Не думаю, что этот крест так уже тяжел, — пытаясь выровнять дыхание, сбитое настойчивыми поцелуями, прошептала я. — По слухам, вы самый завидный холостяк державы. Разумеется, после короля.
— Вот как? — улыбнулся он. — Значит, ты приехала в поисках завидного жениха?
— Нет, — возмутилась и хотела вырваться, но эрцгерцог притянул меня обратно и снова поцеловал, сначала в губы, затем под ушком, коснулся языком мочки и прошептал, как змей-искуситель: — И все же?
Говорить, когда тело дрожит от страсти, а поцелуи, ласкающие шею, туманят разум, было невозможно. Я впилась пальчиками в сильные плечи и пыталась ответить:
— Нет, я… я вас боялась… до дрожи…
— Ты и сейчас дрожишь, — прошептал он, продолжая дарить искушающие ласки, целуя вновь и вновь.
— Да…
— От страха? — он остановился и с улыбкой посмотрел на меня. — Все еще меня боишься?
Такой непривычно светлый, добрый и красивый эрцгерцог меня смутил. Улыбка преобразила его лицо, а сапфировые глаза, искрящиеся восхищением и желанием, заставили от стыда зарыться лицом в его шейный платок. Усмехнувшись, мужчина крепко меня обнял: