— Но ведь я невинна. Богиня его одобрит.
— Зато не одобрю я, — отрезал мужчина и, отставив стакан на приставной столик поднялся. На нем не было кафтана, а серебристая шелковая рубашка была расстегнута у ворота и на манжетах. Такой обычный и домашний эрцгерцог меня смутил и, против воли, я отвернулась, словно смотрела на что-то запретное и недозволительное. Когда моей спины коснулись чуткие пальцы, замерла и прошептала:
— Что вы делаете?
— Слуги спят, а сами вы корсет не развяжете, — и добавил, прошептав, едва касаясь губами моего уха: — Хотите попытаться?
Закрыла глаза, стараясь унять распространившуюся по телу дрожь. Да. Я хотела попытаться сделать это самостоятельно, но вот беда — это почти не осуществимо. Тем более, когда пальцы дрожат…
— Тогда не дергайтесь. Я вас не укушу, — пообещал мужчина. — Если сами не попросите.
— Как можно о таком просить? — возмутилась я, чувствуя, как атласная лента скользит сквозь первое отверстие, освобождая мою талию от стальных пут наряда, столь красивых, но столь неудобных.
— Вы удивитесь, о чем может попросить женщина во время…
— Не стоит. Я не хочу о таком слышать.
Уж лучше бы он говорил, чем молчал. В тишине каждое прикосновение, намеренное или нет, ощущалось острее, и я уже молилась богине матери, чтобы чувственная пытка прекратилась. Или длилась дольше? Нет, чтобы прекратилась. О, боги. Я сама не знала, чего хотела в этот момент. Разум и душа спорили, и мне хотелось закричать, чтобы обрести покой. А еще, чтобы эрцгерцог прижал меня к себе, сильно-сильно, сказал, что любит и никогда не отпускал.
Когда корсет ловко скользнул в ладони его высочества, я рефлекторно закрыла руками грудь, хоть на мне и было нижнее платье. Не принято, чтобы кто-то иной, кроме мужа видел женщину в подобном виде.
— Дальше я справлюсь, благодарю.
— Не сомневаюсь, — эрцгерцог положил корсет и атласную ленту на кресло и занял прежнее место. Судя по тому, как мужчина залпом осушил свой стакан, подобная помощь тоже далась ему не просто.
— Вы так и будете смотреть? Вы меня смущаете.
— Если хотите, я отвернусь.
— Хорошо, — я немного подождала и уточнила. — Отвернулись?
— Всенепременно.
Решила проверить, а плут, как сидел, сложив руки на груди, так и остался сидеть, глядя на меня.
— Вы же обещали.
— Вы тоже много чего обещали.
— Не помню, чтобы давала вам какие-либо обещания…
— Чем же, в таком случае, являются поцелуи?
— В таком случае, — передразнила я, — вы мне тоже… достаточно наобещали.
— Достаточно? — переспросил он. — Или не достаточно?
Понимая, что это хождение по грани до добра не доведет, всплеснула руками, но тут же вновь закрыла грудь: