Несмотря на интерес и любопытство, которые я проявляла к личности своего хозяина прежде, мне отчаянно хотелось убежать. Вынести столь бесцеремонный взгляд, который талой водой просачивался в самые потаенные уголки души, не многим под силу. Я подобной выдержкой не обладала, а потому, чтобы не сказать лишнего, переминалась с ноги на ногу, теребила платье и кидала полный надежды взгляд на дверь.
Увы, тщетно. Верно говорила матушка, что мужчины намеков не понимают…
— Я тебе нравлюсь? — неожиданный вопрос застал врасплох. Растеряв воздух, я пыталась унять возмущение, но не смогла.
— Нет, — вопреки правилам хорошего тона, негодование скрыть не удалось.
— По-твоему я красив? — так же бесстрастно спросил господин Ренар, закинув ногу на ногу и положив руку на спинку диванчика.
Я не могла понять, к чему он клонит, а потому ответила уже с большей учтивостью:
— Нет, господин.
— Вот как?
Ответ удивил хозяина Ренар Холла, явно привыкшего к женскому вниманию. Да что там. Собственный ответ и меня удивил, ведь его высочество невероятно хорош собой. Тем не менее, при красивой внешности я не могла назвать его красивым…
— Красота человека определяется не особенностями анатомического строения, не тем, как он сложен, а душевной организацией.
— Выходит, — каждое слово ударяло, словно молот по наковальне, — я не только непривлекателен, но и скверен душой?
Удивительное умение манипулировать словами.
— Я не это имела в виду, — хотела объясниться, но эрцгерцог перебил:
— Известен ли тебе мой годовой доход?
— Известен, господин, — после небольшой паузы, во время которой пыталась вернуть душевный покой, произнесла я.
— Он делает меня более привлекательным?
— Нет.
— Что ты думаешь по этому поводу, в таком случае? — впервые за все время лед в голосе мужчины дал трещинку интереса.
Я опустила глаза и молчала. Эрцгерцогу лучше не знать, что я думаю по этому поводу, иначе пургой отсюда выгонит. Врать не умею, а правда столь неприглядна, что…
— Я жду.
Властный тон не оставлял выбора.
— Думаю, что вам должно быть стыдно зарабатывать за цикл больше, чем можно потратить за всю жизнь.
Резкие черты лица господина преобразились от едва уловимой усмешки:
— Быть может, тебе и мои траты известны?
— Нет, не известны.
— В таком случае, допустимы ли столь вольные суждения?
Туше. Мало того, что слуга упрекает господина, так еще и без достаточных к тому оснований.
— Теперь стыдно мне. Простите, ваше высочество, — виновато склонила голову и исполнила глубокий реверанс.
Он подарил мне задумчивый взгляд и, скрестил руки на груди:
— Завтракала?