Но в библиотеке я уже попробовала свои силы и знала, что подобная преграда преодолима. Не теряя времени, я для надежности прильнула к двери всем телом, закрыла глаза, представляя, как преграда спадает. И действительно, сеточка трещин прошлась по ледяной глади, которая, впрочем, на этот раз не пала. Я снова приложила ладони и вновь трещины, но преграда выстояла. Тогда решила воспользоваться старым проверенным методом и испортить еще один подсвечник. На этот раз все получилось, и лед толстыми кусками осыпался к моим ногам. Открыла дверь и, перешагнув ледяную насыпь, прошла внутрь. Детский плач тут же стих, но теперь в пору было мне плакать. Увидев, что скрывалось в комнате от посторонних глаз, я обмерла…
Хлопнувшая за спиной дверь заставила вздрогнуть и прийти в себя. Первое, что бросилось в глаза — это огромный портрет в золоченой раме, прямо напротив двери. На этом портрете удивительной красоты женщина. Та самая, чье изображение, только с остриженными коротко волосами, было брошено в моей комнате. Но не загадка личности этой женщины поразила больше всего. По центру на постаменте, украшенном витиеватыми узорами, вырезанными в чистейшем льду, возвышалось нечто напоминающее гроб, в котором лежала маленькая девочка. Румяные щечки говорили о здоровье, золотистые кудри светились жизнью, тем не менее, девочка казалась неживой. Я не могла объяснить увиденное. Она и живая, и при этом не живая. Подошла к ледяной крышке и хотела ее поднять, но раздался голос:
— Мама…
Я завизжала и схватилась за сердце. А когда увидела рядом с собой малышку, так и вовсе в страхе к выходу попятилась. Она была точь-в-точь как та, что лежала в ледяном гробу.
— Где моя мама? — спросила обладательница удивительных глаз цвета чистейшего аквамарина. Лавандовое пышное платье с рукавами-фонариками едва касалось пола, над которым парило дитя.
— Н… не знаю, — в страхе вымолвила я. Возможно, тетушка Мариша права, и я помешалась рассудком?
— Она иногда в дверь стучит, но патронесса Даберпул ее не пускает… Я хочу к мамочке. Ты меня отведешь?
Девочка говорила плохо и некоторые слова скорее угадывались, но я поняла, что эта не живая малышка скучает по маме и из-за этого так горько рыдала. Что за изверг мог разделить мать и дитя? Это нужно быть бессердечным монстром, чтобы допустить подобное. Мне отчаянно захотелось помочь малышке.
— Ты меня боишься?
Девочка вновь едва не заплакала. Я поймала себя на том, что в страхе сжимаю дверную ручку, готовая в любой момент броситься из этой странной комнаты. Неужели графиня Валентайн испугалась ребенка? Батюшке было бы стыдно за такую главу рода.