А в мужской голове попыталась поселить мнение, что пришла пора совершить то самое безумство. Хоть маленькое. Просто схватить любимую за руку, отвести в пустую палату и признаться во всем.
Ох, как они сопротивлялись. Спорили, прикрывались комплексами, да годами вскормленными страхами. Степанида ощутила себя психоаналитиком на приеме. В жизни ей не доводилось делать подобного. Раньше, она даже к близким подругам с советами в личную жизнь не лезла, а тут, едва дым из ушей не валил!
«Пациенты» попались упертые. Никто из них не хотел сделать первый шаг к счастью. Даже настолько маленький. Страхи, комплексы, гордыня. Эх.
Мужчину убедить не удалось. Под конец он замкнулся в себе, решив, что главное в его жизни — работа. А вот женщина сдалась. Степанида почувствовала отклик и согласие. Да, она сегодня распустит волосы, наденет красное платье и пойдет в больницу, хоть сегодня ее выходной. Но у него, ведь, ночное дежурство… и…
Степка «послала» ей на прощание идейку надеть красивое белье и без сил рухнула на стол. «Тяжелая это работа, из болота тянуть бегемота!»
— Хозяюшка, что же ты, умаялась так, голубушка!
— Чего причитаешь, Лукерья? — пролепетала заплетающимся языком.
— Егорыч, снеси хозяюшку в опочивальню… — услышала тихое и ухнула в темноту.
«Делавши, смеялись, а сделавши, плачем»
Очнулась в кровати, под толстым одеялом. Голова раскалывалась, руки тряслись, а все тело было липким от пота. Степанида пощупала волосы и ничего не поняла. Она словно из душа.
— Л-лукерья, что… со… мной?
— Вот, испей, хозяюшка, — в руки ткнулась большая чашка, — дедовой наливочки.
— Мне же нельзя алкоголь, — слабо запротестовала.
— Испей, силов лишилась, голуба наша, — уговаривала ласково и Степка поддалась, сделав несколько глотков, — до дна…
Дедова наливка дело свое сделала, через время женщина почувствовала неспешное возвращение сил.
— Я даже не почувствовала, что устала, — сказала она, — фу, а вспотела, как после тренажерки! Егорыч, затопишь баньку?
— А как же, барышня! — загудел охоронник.
— Как думаешь, у меня полу… — да вот только договорить у Степаниды не получилось, раздался треск, словно, дом на двое раскололся, кровать ходуном заходила, а левую грудь обожгло. Степанида заорала не своим голосом, за грудь схватившись.
А когда дом дрожать перестал, отлепила футболку и воззрилась на клеймо, выжженное над левой грудью.
— А-а-а, бл*** это что такое, Лукерья? — даже не прокричала, провопила Степанида.
— Ох, х-хозяюшка, радость-то какая, первОй знак Слагалицы, — проблеяла до тошного счастливым голосом, охоронница, — вышло у тебя! Вышло!