— Кто привязал? — не поняла я.
— Князь, — и столько сочувствия было в ее взгляде, что мне даже не по себе стало, — не по доброй же воле ты к нему сквозь защиту и железо прошла.
— Вообще-то, по доброй.
Попытка осторожно отнять свою руку, в которую она крепко вцепилась, успехом не увенчалась. Впору было звать на помощь.
— Но как же?
— Да вот, как-то так получилось. Сама пошла, сама ему служу и вам советую.
— А как же Смаг?
— А Смаг, — сказала, опасливо покосившись направо, туда, где по моим ощущениям, стояло капище их бога. Я вполне обоснованно боялась наказания за такую наглость, в то же время надеясь, что ничего мне не сделают. Волчица же со мной мирится как-то, может и Смаг как-нибудь перетерпит, — не запрещал.
— Яра! — вожак наш, спаситель мохнатый, появился как нельзя кстати. Я уж думала, что никогда она мою руку не отпустит, но вот, раздался его сильный голос, Йера вздрогнула и разжала пальцы, возвращая мне свободу. — Иди сюда.
— Князь, как вы видите, зовет, — радостно улыбнулась я и поскакала по промерзлой земле, кое-где укрытой утоптанным снегом, к Сверу.
— Звал, Волчий князь? — весело осведомилась я. Вчера, впервые только услышав, как к нему здесь обращаются, я опасалась, что это признак неуважения. Но нет, Волчий князь – он Волчий князь и есть. Для дубров такое обращение – знак запредельного уважения.
— Звал, — кивнул он, проигнорировав мою улыбку, — пойдем.
Хорошее настроение меня покинуло быстро. Собственно, не стало его аккурат в то мгновение, как я поняла куда меня ведут.
Я искренне считала, что на капище Смага мне делать нечего, и совсем не хотела к нему идти. Свер считал иначе и, если учесть кто из нас был большим и сильным князем, мое мнение в расчет не бралось.
— Ты должна все увидеть до начала праздника, чтобы потом не испугалась.
Не испугалась… ага, молодец. Именно с такими словами и нужно вести впечатлительных девушек в странные места.
Совсем не страшно же после таких заявлений становится.
* * *
— Знаешь, Свер, хочу тебе сказать, не получилось у тебя подготовить меня вот к этому вот. — Идол Смага (страшного трехглазого дядьки с оскаленной пастью и кропотливо вырезанными треугольными зубами) и при свете дня был тем еще страшилищем, а уж ночью, в свете костров, и вовсе наводил жуть. —Желание просто сбежать отсюда куда подальше невероятно велико.
Жрица, одетая в одну тонкую рубаху черного цвета, крепко сжимала в худых пальцах бубен, обтянутый бычьей кожей.
Красная краска, которой был покрашен оскаленный рот и страшные, выпученные глаза идола влажно, неприятно поблескивала в свете костров.