Сейчас же Кирилл стянул пиджак, закатал рукава и пил с отцом на брудершафт какой-то алкоголь, о чем-то перешептываясь. Мама, не растерявшись, подсела к папе, заставив Шакалова подвинуться. Словно специально, трое расселись таким образом, что места на кухонном диванчике мне не было.
— Наконец-то, Черничка! — немного пьяно протянул Шакалов, а затем перевел взгляд с отца на меня. Его глаза тут же потемнели, загорелись, рассматривая меня с ног до головы с легкой поволокой. Он облизнул губы, вязко сглотнул и хрипло прошептал: — Иди ко мне, я соскучился, маленькая.
Пропустив слова мужчины мимо ушей, тут же принялась оглядываться. Кухонный стул куда-то пропал, а тащить его из зала была не легкая работа. Все же дерево ручной работы… Так что оперевшись на подоконник, я сложила руки на груди, ощущая себя настолько неловко, что взгляд то и дело бродил по полу.
— Так не пойдет. — подал голос Кирилл и схватив меня за кисть, потянул к себе.
Не ожидая такого поворота, я потеряла равновесие и буквально упала к нему на руки. Не будь хватка Шакалова такой крепкой, точно расшибла бы голову о край стола.
— У нее всегда были проблемы с координацией. — пробурчала мама себе под нос. — Думаю, в другом она более хороша…
— А как по мне, у Чернички все в порядке. — подмигивая, уверенно отрезал мужчина. Его рука скользнула вдоль тонкого шифонового платья, поглаживая талию, бедро и слегка приподнимая фиолетовую ткань, проникла под нее. Теплые пальцы опалили кожу, а я вздрогнула, тут же вытягиваясь и поднимаясь. Только встать с места Шакалов мне не дал… Удерживая за талию, прижал к себе так крепко, что одно неловкое движение грозило сломать таз. Пользуясь моей растерянность и смущением, Кирилл уткнулся губами в лоб и едва внятно пробормотал: — По-моему, Черничка родилась, чтобы быть идеальной женой. Она такая правильная, что аж тошно. И тем не менее, невозможно к ней не тянуться.
Я снова попыталась дернуться, оттолкнуть мужчину руками или хотя бы не дать ему укрывать мое лицо поцелуями. Но Шакалову было плевать… Он, словно обезумев, целовал меня повсюду, не обращая внимания на родителей, мое нежелание его прикосновений.
— Кирилл! Мама и папа… — прошептала я, тут же услышав слова мамы:
— Все хорошо, дочечка. Мы ведь понимаем, что такое любовь. Первое время так тяжело себя сдерживать… Сами в свое время не могли…
— Хватит! Я поняла! — покраснев до состояния перезревшего помидора, воскликнула я, а затем шепнула в пол голоса, чтобы слышал только Шакалов: — Дай мне сесть рядом, пож… пожалуйста. Это неприлично, как минимум!