Одета женщина с золотыми волосами также в золото — и тончайшая выделка выдает Яклину работу искуснейших мастеров. Полные, округлые груди с маленькими темными сосками едва прикрыты тонкой золотой сеткой, низкая, открывающая волнующую окружность живота с маленьким аккуратным пупком юбка лежит будто небрежно, сверкая золотыми искрами и позволяя лицезреть розовые раковины колен. Золотою же пылью покрыты веки женщины, что особенно видно, когда щурятся хищные темные глаза.
Взгляду Яклина предстала не иначе, как сама Властительница Небес, сошедшая на грешную землю Зиккурата. Освещаемая багровым светом красного солнца, женщина выглядит бесконечно юной и бесконечно порочной одновременно. Ее совершенство как будто просит — возьми меня, покори! Возвысься до меня или опусти в самую бездну порока, направляя своей уверенной десницей…
Кровь внезапным напором ударила по вискам Яклина, забурлила, запенилась, принося ощущение возвышенности духу и опьянение мозгу. Ему захотелось схватить эту женщину, впиться жадным, беспощадным поцелуем в ее полуоткрытые розовые губы, в нежную шею с пульсирующей голубоватой жилкой, в гладкие, словно слоновая кость, плечи! Мять пышное, дышащее благоуханными притираниями и маслами тело, намотать на руку золотые волосы, искусать до крови щеки…
Увидеть, как осыпается краска с ресниц и размазывается по лицу, смешиваясь с розовой краской губ и теплыми соками любви! Терзать ее совершенное тело, предназначенное для любви, оставляя на нем синие следы своих горячих членов. Греть маленькие золотые ступни у себя на груди и ощущать огненную пульсацию ее плоти… Слушать крики, полные тянущей, желанной боли и страстной мольбы!..
Эта женщина — воплощение самой женственности, божественной, небесной природы, его, Яклина, ожившая мечта! И он должен получить ее — во что бы то ни стало! Любой ценой!
— Любой ценой, — прохрипел Яклин, с трудом разлепив пересохшие губы.
— Да ты что, чужеземец, — окликнул его дюжий чайщик, когда носилки скрылись из виду. Он не мог слышать слова Яклина, но не мог также не проследить за взглядом странного, непонятного чужеземца, не прочитать дерзкого вызова, написанного на твердом смуглом лице!
— Ты что! — повторил чайщик, — Это же сама Цалибу Дева-Иннатха! Или тебе не дорога твоя никчемная жизнь? Или не знаешь ты, что бывает с теми, кто осмеливается вот так смотреть на нее?
Яклин не слушал его слова. Мыслями он был очень далеко.
* * *
Между тем властительница грез того, кто утром вошел в город-крепость Цала Исиды в одеждах бродячего писца или умема, благополучно добралась до розовых мраморных стен своего дворца.