Толпа возмущённо загалдела. Мои бывшие собутыльники придвинулись, чтоб не упустить чего интересного, но встать с мест против пришедших и не подумали.
— Да кто ж тебя тронул? — не понял мой наивный супруг.
— Да вот ты, ты и тронул! — так возмутилась Всемила, что даже я ей на миг поверила, — ты, похабник, соблазнил, а баба твоя ревнивая выследила меня да косу срезала-а-а-а!
В толпе сердито переговаривались.
— Что за ерунду несёшь? — возмутился Серый.
Я смущённо кашлянула. Муж с ужасом воззрился на меня:
— Я её и пальцем не тронул!
— Ая тронула…
— Фроська?!
— Что «Фроська»?! Она чужого мужика со двора свести пыталась, кто ж такое стерпит? А вы, — я обратилась к защитникам девичьей чести, — постыдились бы в бабьи разборки лезть! Чего дубинами размахиваете? Чай только напугать ими и можете. Ну, подходи! Кто готов один на один?!
Серый в ужасе оттащил меня назад: чуть было первой в драку не кинулась. А что? Я бы всем желающим не волосы, так руки повыдёргивала б!
— Фрось, посмотри на меня! Фрося! Ефросинья!
Муж схватил моё лицо ладонями и с силой развернул к себе, не давая натворить дел. Зубы, уже начавшие меняться, снова стали человеческими.
— Фросенька, ты что, правда этой гульне[6] косу срезала?
— Это кто гульня? Это я гульня? — встряла Всемила.
— Помолчи, когда тебе слова не давали! — рявкнул Серый. Девка аж заткнулась от неожиданности. Повышал ли на неё хоть кто голос прежде? — Милая, ты зачем это сделала?
— А что она… — я смущённо отвела взгляд. Нет, стыдно не было ни капельки. Но Серый, кажется, серьёзно расстроился, — я своё защищала!
— Неужто взревновала? — муж испытующе склонил голову на бок.
— А если и так?
— Душа моя, разве с тобой кто сравнится? Да ни одна девка в мире не сможет каждый новый день удивлять меня так, как ты!
И вот тут Всемила серьёзно разозлилась. Быть может, на что-то ещё надеялась?
— Он, он меня обесчестил! — закричала она, — силой взял!
Я настороженно посмотрела на Серого.
— Да ни в жизнь! — искренне ответил муж, — она ж глупа, как корова!
И тут я была с ним полностью согласна.
Но толпа уже завелась. Люди галдели, переговаривались, накручивая себя и окружающих, набирали злость, как дворовые псы. И честь деревни защитить от наглых чужаков хотелось, и в драку бросаться боязно — рыбаки ж все, не охотники и уж точно не воины. А пришлый молодец двигается странно, ходит уверенно и топор держит так, будто не раз его метал.
Решила всё, конечно, обиженная девка. Всемила кинулась на меня, растопырив пальцы и напрочь позабыв, кто из нас сильнее. Защитники одобряюще загудели, засверкали жадными до зрелищ глазами, сжали потные ладошки на дубинах.