Зрители всё пытались подлить масла в огонь:
— Баба!
— Сразу видать, кто в семье голова!
— Что ж ты спину гнёшь?
— Всех мужиков опозорил!
Вот мерзавцы! Им лишь бы сплетен подсобрать, а кто прав, кто виноват — знать не знают да и всё равно. Так бы языки злые и повырвала!
— Позор мне, позор, — безропотно согласился Серый.
— Значит так, — включилась я в игру, — теперь носить меня повсюду будешь на руках…
Серый, не мешкая, подхватил меня и с лёгкостью закинул на плечо. Мужики завистливо ахнули: я хоть и некрупная, но всё ж силы тощий пришелец, видно, немалой. Запомнили.
— Ещё, — спокойно продолжила я, слегка покряхтев, — букет васильков у подушки каждое утро.
— И зимой?
— Зимой в первую очередь!
— Чай из свежесобранной липы и…
— Тумака? — без особой надежды подсказал супруг.
— Только что испечённый крендель из белой муки, — мстительно закончила я.
Серый скалил зубы и кивал, мол, всё сделаю, только не злись. А я, в совершенно глупом положении, неудобно упираясь животом в острое плечо, чувствовала, что злюсь всё меньше. Кажется, и нету на свете ничего, что могло разлучить нас. Я бы обняла мужа от избытка чувств, но дотянулась только куснуть за бок.
Многострадальная дверь харчевни снова шумно распахнулась. Внутрь ввалился плечистый волосатый мужик с вилами наперевес. Светолик удивлённо воззрился на чумазого, явно только оторванного от работы посетителя: зачем пожаловал?
— Нашлись, голубчики! — мужик наставил перст[4] на Серого (ну и на мой зад заодно, коль скоро я на его плече висела), — сейчас мы вас!
Не успели мы сообразить, что к чему, как волосатый выскочил на улицу и убежал. Странный какой- то.
Откуда ж могла беда прийти? Знамо дело, следующей в харчевню вплыла Всемила. С опухшими красными глазами, но аккуратно прибравшая остатки волос под праздничный расшитый кокошник с убрусом[5]. На вытянутых руках, словно безвременно погибшего героя, она несла срезанную косу. Странно, что траур не надела, показушница.
За Всемилой шла толпа.
В толпе были парни помоложе, мужики погрознее и бабы поскандальнее. В руках почти каждый нёс хоть дрын или лопату, а у одного даже мелькнул топор.
Я задрыгала ногами, пытаясь рассмотреть, что к чему, и Серый аккуратно опустил меня на пол.
— Вот они, злыдни! — завопила девка, — добрым людям гадят, жизни не дают! Поглядите, что наделали!
Бывшая красавица противно заголосила и подняла косу вверх, чтобы все разглядели. Серый округлил глаза:
— Девица, это ж кто тебя по головке так стукнул, что ты на добрых людей напраслину возводишь?
— На добрых?! — завопила она пуще прежнего, — да разве добрые люди опозорят девицу невинную на весь край?!