«Во всяком случае, аборигены живут счастливо. Вроде не голодают. Уже замечательно!» – Тамара старалась запомнить и разглядеть как можно больше. Но, несмотря на появляющийся оптимизм, не забывала, что в любом доме есть чулан, где прячут самые неприглядные вещи, например, мутанта Хрюшу. Возможно, безобразное и жестокое где-то совсем рядом и, если его не видно, не значит, что этого здесь нет.
Новый мир казался невероятно необычным. Сейчас он манил, очаровывал, привлекал красочностью. Но, как помнила Тома из школьного курса природоведения, чем красочнее существо, тем более ядовито. Не зря страх не давал ей спокойно спать и заставлял оглядываться по сторонам, ожидая удара в спину. Она не была параноиком, но синяки, покрывающие нынешнее тело, имели разные оттенки, а значит, избивали ее постоянно. Но кто? Почему бросили на съедение? И куда они идут? От постоянной тревоги, гама, тяжелого экзотического запаха, мелькания красок закружилась голова, но на счастье, женщины свернули в коридор, где воздух был не таким ароматизированным.
Проходы, занавешенные красными и темно-синими отрезами ткани, отгораживали от звуков и суеты. Чувствуя торжественность помещения, Тамара испугалась. Пройдя еще несколько проходных коридоров, подошли к большой круглой зале, где восседали четыре человека. Та и Тамара остались у входа, а Хула гордо прошествовала к свободному возвышению и села.
Лица сидящих старейшин были суровыми. Даже сама Хула переменилась. Теперь Тамара видела жесткую, властную и расчетливую женщину, на лице которой перестали отражаться эмоции. Тома уже догадалась: сейчас состоится совет, на котором старейшины будут решать ее судьбу. Она запаниковала и стала покрываться липким потом.
А когда Хула заговорила, и Томка услышала в ее голосе недовольство и угрозу, испугалась не на шутку. Она пеняла себе за несообразительность и каялась за не слишком почтительное отношение к старухе, но метаться уже было поздно. Та, заметив, как реагирует Тамаа, похлопала по плечу, пытаясь приободрить, но это не помогло. Через несколько минут, подталкивая в спину, помощница старейшины вывела Тому в центр зала. Стоя на ватных ногах, Тамара еле сохраняла равновесие. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – дело плохо. Старейшины восседали с напряженными лицами, пристально вглядывались в нее и, судя по поджатым губам некоторых, насмешливому взгляду толстяка, она им не нравилась. Хула же сидела с каменным лицом. И лишь тот, что помоложе, улыбался. Молчание старейшин затянулось, и Тому трясло от тревоги.