- А вы не здесь родились? – поразилась Тамара.
- Моя мать родилась здесь, но вышла замуж за торговца и переехала. Мы с сестрой родились в Хааре. Когда отца не стало, мы вернулись сюда, – коротко ответила старейшина, не вдаваясь в подробности. – А что о тебе говорят глупости, не отчаивайся, братья найдут виновного. Если даже это сотворила ты, после искреннего раскаяния, думаю, их наказание не будет суровым.
- Почему вы так думаете? И почему не боитесь приезда Брата, а даже с некоторой радостью ожидаете его?
- Почему бы не радоваться, если после его приезда община выздоравливает, как дерево, у которого удалили гнилые ветки. Жизнь продолжается, и мы живем дальше. Разве ты этого не помнишь?
- Нет, – Тома понимала, что за острожным вопросом скрывается догадка женщин о том, что Тамаа явно не из этих мест. Прямо ее об этом не спрашивали, но чем лучше они узнавали ее, тем больше в этом убеждались. Однако Хула и Та не делились своими догадками ни с кем, чтобы не портить жизнь Тамаа, не пугать людей и не раздражать Орден.
- Ничего страшного. Уже скоро ты предстанешь перед братьями, а может и сестрами, и почувствуешь дрожь и благоговение перед их мощью и мудростью.
- А какие они? – не удержалась Тамара. Ей было и любопытно, и страшно одновременно.
- Какие? – улыбнулась женщина. – Разные. Иногда некоторые братья посещают нас чаще, чем другие, а случается, что приезжают лишь раз. Не знаю, как описать, но увидев братьев, ты никогда не забудешь и не спутаешь их ни с кем.
- Почему? – Томе стало страшно.
- Увидишь уже скоро, – женщина смотрела вдаль. Печаль давних воспоминаний омрачила ее спокойное, испещренное глубокими морщинами лицо. Она помолчала, а потом тихо продолжила. - Тот, который судил моего отца, был невысоким, сухим, со светлой бородой. Мне тогда было пять, но я до сих пор помню, как от одного его пронизывающего взгляда становилось страшно. Казалось, что он видит меня насквозь. Его глаза были как у твоих кукол. Он был издалека. Со строгим, даже безжалостным лицом. Когда он признал отца виновным, мне хотелось кричать, что он лжет, что отец ни в чем не виноват, но он посмотрел на меня и улыбнулся. И злость прошла, осталась лишь боль и отчаяние.
Отец признал вину, и брат позволил ему уйти без боли, хотя мог и не снизойти до такой милости. Отец совершил нечто, за чем Орден следит очень тщательно. Ма рассказывала, что он был осторожным и недоверчивым человеком, и делал все возможное, чтобы не попасться.