Ангел молчал. И захотелось броситься на стену, порвать в клочья и разгромить здесь все, лишь бы не видеть этих выжженных смертельной мукой глаз.
— Очнись! Ну же! Что мне сделать? Как помочь?
— Больно…
Андрей зажмурился. Отчаяние и тяжелый, парализующий ужас жег душу, доводя до исступления. Куда броситься? Где искать помощи? Как спасти ангела? Разве он, святой, одним мановением руки истребляющий бесов, не должен невредимым миновать огонь любых сражений? Разве он, способный врачевать телесные раны и болезни, не властен исцелиться сам?
Да что толку гадать!
Бежать за Александрой? Звать священника? Искать аптечку?
Внезапно ноги обволокло густой, вязкой прохладой, словно сюда, в подземелье, откуда-то проник утренний туман: свежий, напоенный благоуханием росы и полевых трав.
— Мать честная! — пошатнувшись, простонал Андрей, с силой вытирая рот ладонью. По стенам поползли тени огромных незримых крыльев. Левое смялось, сложилось пополам и развернулось вверх вдоль стены, касаясь кончиками потолка и загибаясь, не уместившись в тесноте. Правое расстелилось до двери, проникая сквозь полки, стопки книг и залежи икон. Бесплотные, не подвластные законам физики, они ошеломляли свой неземной сущностью и вызывали глубокий, благословенный трепет и священный ужас.
— Зар, подожми свое богатство, — попросил Андрей севшим голосом. — Не распускай, а то к тебе не подступиться.
Вот сейчас он скажет: «Остынь, дружище, я в порядке; минута — и буду как новенький». И сядет, выпрямится, спрячет свои перья — довольно уже, эффект произведен!
— Н-не могу, — хрип.
— Почему?! — взвыл Андрей.
— Больно…
Это не укладывалось в голове.
— Ладно, — Андрей шагнул ближе, наступая на гигантские маховые перья. — Тогда терпи. Ничего, если я тут немного натопчу?
— Н-ничего.
Он схватил лампу, потом вторую: больше, больше света!
— Я тебя не подпалю, если зажгу и здесь поставлю?
— Зажигай, — Азариил облизнул окровавленные губы. Снова закашлялся. Кровь выплеснулась изо рта и потекла по подбородку.
Огоньки под плафонами тревожно задрожали.
— Лежи смирно, — скомандовал Андрей.
Хладнокровие и трезвость — вот единственное требование для спасения. Никаких страхов, никакой жалости, никаких соплей. Только уверенность в собственных силах и железная воля: выяснить причину, помочь, перебороть обстоятельства.
Не время выяснять, куда девались ангельская благодать и могущество. Предположим, перед ним обычный человек.
Андрей склонился над несчастным. У того рубашка под курткой выглядела черной… да она же насквозь промокла! Ткань затрещала, пуговицы разлетелись в стороны, когда он рванул края в разные стороны. Кровь. Везде кровь. Грудь была исполосована, изорвана в клочья. Люди с такими ранами если и живут, то час от силы — в безумной агонии. Но то люди.