В этот момент сияние под пальцами Мариуса пропало, и он решительно толкнул дверь. Вошел и тут же обернулся, поманил за собой Альку.
…В ноздри ударил запах разомлевшей под солнцем травы.
Это было так… реально, что Алька на миг растерялась, пошарила взглядом по помещению в поисках источника запаха — и не нашла.
Зато увидела круглую комнату без окон, с неоштукатуренными стенами, без окон. Двух женщин в серых лекарских робах. Они сидели на табуретках, но как только завидели Мариуса, тут же вскочили и поклонились. Прямо за ними располагалась кровать, застланная белыми простынями, и там кто-то лежал…
— Рон, — прошептала Алька. И уже громче, — Рон.
Она и сама не знала, почему зовет его не полным именем. Но в тот миг ей почему-то показалось, что у них на все про все — несколько мгновений, ничтожно мало, так мало, чтобы взбодрить, поддержать…
Алька стремительно обогнула лекарш и замерла: Авельрон, лежа на животе, укрытый до плеч чистой простыней, смотрел прямо на нее и… сквозь нее. Внутри все скрутилось, сжалось пружиной с острыми краями, эти края резали изнутри, причиняя жгучую боль, заставляя саму душу кровоточить. Алька еще раз оглядела Авельрона. Что не так? У нее… такое чувство, что он… умирает…
Она сцепила руки на груди, с трудом заставила себя сдвинуться с места, подойти ближе.
— Алайна, — предостерегающе окликнул Мариус.
"Что с ним? Что пошло не так?"
Она инстинктивно потянула носом. Запах Авельрона, тот самый, неуловимый для человека, но столь красноречивый для крагха — или для того, кто был крагхом — не изменился. Он внушал все то же ощущение близости, родства, безопасности. Правда, мешался при этом с назойливым запахом разнотравья в жаркий полдень, но Алька отмахнулась от этой странной детали. Наверное, так пахло какое-нибудь лекарское снадобье…
И все же…
Он словно бы… таял. Исхудал за эти дни так, словно его месяц держали на черном хлебе и воде. Пастырь. Да он, когда был собственностью Магистра, не выглядел таким изможденным. Неужели Мариус не исцелил его раны? Но…
Не зная, что и думать, Алька оглянулась на Мариуса — тот стоял, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Смотрел на нее без улыбки, хмуро, очень серьезно. Темень в глазах.
Неужели… все настолько плохо?
Снова повернулась к Авельрону. Он не спал, но почему-то молчал, глядел на нее мутным взглядом и как будто не узнавал.
— Авельрон, — еще раз позвала Алька, совершенно не понимая, что происходит.
Вот именно сейчас Авельрон, молодой, сильный… больше всего напоминал овощ.
Однако, он вздрогнул, словно просыпаясь, поморгал.