- Ты ничего о себе не рассказываешь, большой дядя.
- А что ты хочешь знать, Мурочка?
- Ты был женат?
- Неееееет, - он улыбнулся, - я не был женат.
- Правда? – она резко повернулась, встала на колени, чтобы заглянуть в глаза сидящему Ярославу.
- Конечно, с чего бы мне врать?.. Но я жил с девушкой, это, наверное, считается.
- Расскажи.
- Ой, это было настолько давно, что кажется уже неправдой.
- Всё равно, - Агата почувствовала, что она злится на эту девушку, и очень сильно.
- Нуууууу, сразу после армии, я ещё в загранку ходил.
- Это как?
- Хммм, - он ухмыльнулся разнице в их мировоззрении. – За границу, на торговом судне, это было очень престижно в те времена.
- Так ты моряк дальнего плавания?
- Он самый. Так, о чём я? Мне было лет двадцать пять, ей и того меньше, мы жили вместе… наверное, около пяти лет, да, примерно так.
- Иииииииииии???
- И что, Мурочка? Жили, а потом разошлись.
- Но это же тааааак много…
- Да, для двадцати пяти это много…
- А почему разошлись?
- Наверное, ей хотелось определённости, хотелось узаконить отношения, думаю, она ждала от меня этого, но я как-то не сообразил, и, как итог, мы разбежались, она вышла замуж, а я как-то один… был, до тебя… вас.
- Ты до сих пор любишь её, - девушка опустила голову и готова была заплакать от уверенности, что он до сих пор любит некую девушку, не её… При этом она не могла бы сказать, что бы она ответила на признание большого дяди в любви. Эти чувства были очень противоречивыми, однако ревность побеждала всё.
- О, нет, Мурочка, конечно, нет, я о ней и не думаю, просто ты спросила, я ответил.
- Правда?
- Конечно, клянусь, я вовсе не люблю её, - слова, которые чуть было не сорвались с языка, мужчина оставил себе, проглотив их с комком в груди.
- Это хорошо, - отчего-то девушке действительно стало хорошо. Она была практически вжата в мужчину, в большой комнате, где возвышалась ёлка и потрескивал камин, издавая характерный звук и запах. Она впитывала в себя и этот запах, и ощущение тепла и покоя, ощущение счастья и какого-то довольства жизнью, разрешая себе не пугаться этого, а наслаждаться.
Уже отдаваясь поцелую целиком и полностью, как умела только его Мурочка, она закинула на его поясницу ногу и буквально втиралась в мужчину, мурлыча при этом.
У мужчины каждый раз перехватывало дух от того, как сверкали глаза девушки, какой открытой и даже смелой становилась она в такие моменты. Она просила больше и больше, ещё и ещё, и получала это.
Его руки сняли сначала красную трикотажную кофточку, и он нежил грудки, казавшиеся меньше из-за размеров его рук, потом шорты и, не найдя под ними трусиков, он долго гладил внутреннюю сторону бедра, видя, как в нетерпении, а то и в злости, Мурочка требует его рук на самом нежном, интимном месте. Возможно, давал он больше, чем получал, возможно, Агата этим пользовалась, но мужчина не возражал, а только приветствовал такое поведение.