После дня рождения прошла неделя. Я всё так же просыпалась по утрам, ходила в лавку мистера Петерфайна, по дороге встречала Эдди Монтифера, что неизменно здоровался, вежливо раскланиваясь и не забывая проехаться по болевым точкам «мисс Эренифации».
Несмотря на его угрозу продолжить разговор, Эдди попыток не предпринимал. Он делал вид, что ничего не случилось. Я тоже делала вид, что страдаю амнезией в особо тяжёлой форме.
Не класть же, в самом деле, на весы один-единственный злой поцелуй в противовес многолетней дружбе?
В конце недели, в лавке Петерфайна, случайно столкнулась с мистером Гессом. Он поинтересовался своим кроликом, что великолепно прижился среди вазонов, где кучерявились неизвестные бело голубые деревца.
Я невзначай спросила, чем он сейчас занимается. Нашёл работу в порту. Хм. Как-то не очень вязалась его внешность с работягой-грузчиком, но с моими способностями разбираться в людях, только психологические портреты писать.
Зато он, в отличие от друга Эдди, не делал вид, что забыл о нашей поездке и о том, что случилось.
— Миссис Фредкин спрашивала о вас, мистер Тидэй. Интересовалась, куда вы пропали и почему не заходите к нам. Буквально сегодня горестно вздыхала, что никто и никогда не ел её сладкие пироги с таким восторгом, как вы.
Он посмотрел на меня пристально. В чёрных глазах колыхнулась тьма.
— А я вспоминаю нашу с вами поездку, мисс Пайн. Я бы хотел однажды снова ехать, куда глаза глядят. Ловить ветер в лицо, раскидывать руки в стороны, — он говорил тихо, но так, что я почувствовала, как перехватывает дыхание.
— Надеюсь, вы больше не хотите испытать Мельту на прочность?
— Наверное, нет. Зато я бы не отказался от последствий купания в бурных водах.
Я стояла и не могла отвести от него глаз. Будто приклеили меня к полу, приколотили гвоздями. Он помнил. Он не хотел забывать. Сердце грохотало в груди, как паровой молот. Я даже испугалась, не прорвёт ли оно блузу и не вырвется ли на волю.
Пока я застыла, как мелкая зверушка перед огромным хищником, мистер Гесс учтиво поклонился и вышел.
Я перевела дух. Поймала заинтересованный взгляд мистера Петерфайна. Беззвучно застонала и чертыхнулась. Испуганно обернулась и облегчённо вздохнула.
Когда-то матушка Агнесса призывала проклятия на головы тех, кто чертыхается тайно или явно. Она манипулировала нашими неокрепшими детскими душами и оставила незаживающую рану: как только я нарушала запрет на чертыхание, сразу же сжималась и пугливо оборачивалась.
Старая ханжа каким-то непостижимым чутьём угадывала, когда мы поминали хранителя преисподней, и нещадно девочек драла за уши и косы, а мальчиков собственноручно секла розгами.