Я смотрел на обноски, надетые на скрипящего при любом движении пугало и решал: ради благополучия Миритии, Максильена, людей, которые заметь меня, накинутся с кольями, готов ли пожертвовать гордостью высокородного аристократа? Готов ли предстать в унизительном облике перед Верой?
«Лежать в канаве не менее унизительно, но лежу же», — напомнил себе и на пузе, подгребая лапами пыль, пополз к «парадным одеждам».
Когда почти подобрался, в соседнем дворе яростно залаял цепной пес. Я не стал ждать, когда к хору присоединятся остальные собаки из округи, перекинулся в человека, вскочил и сорвал с пугала прохудившиеся штаны и выцветшую рубаху…
Едва вышел на дорогу, облаченный в так удачно подвернувшиеся под руку лохмотья, произвел фурор. Босой, в широченных, но коротких штанах, подвязанных веревкой, и вкось сшитой рубахе я был бесподобен. Казалось бы: для трущоб наряд самый подходящий, вот только на измученного жизнью, голодающего попрошайку совсем не похож. Этот контраст и привлекал внимание подозрительных типов, недобро косящихся в мою сторону, и женщин.
— Красавчик, починить одежу? — окликнула меня сомнительного вида ера.
— Вы любезны, милая красавица, — я любезно отвесил поклон, — но жаль ваши прелестные ручки. — И пока она разглядывала свои красные, натруженные руки с обгрызенными когтями, я ускорил шаг. Но не успел свернуть в другой переулок, одна из веселых девиц сунула мне в руку душистое яблоко и подмигнула. Я снова поклонился и зашагал еще быстрее. О, Альдера! Я привлекаю слишком много внимания — дурной знак.
За поворотом послышался топот тяжелых мужских ботинок. Чтобы избежать ненужной драки, я свернул с дороги, вжался в стену и затих. Тройка суровых мордоворотов прошла мимо. Легко бы справился с ними, но на крики и брань сбегутся их дружки, и тогда поиск Веры усложнится.
Однако когда я вышел из-за выступа, из окна дома напротив высунулась полуобнаженная толстушка и игриво кивнула на свой подоконник. Я поклонился.
— Рад бы, лиера, но спешу. Черную кошечку с белой грудкой не видали?
— Видала, — улыбнулась шлюха, обнажая плохие зубы. — Могу даже показать, где… — и покачала грудью, вываливавшуюся из вульгарного декольте.
— Чуть позже, лиера, — я игриво тряхнул головой, перекинул волосы через плечо, послал воздушный поцелуй и поспешил дальше.
В смрадных трущобах запах Веры потерялся, и теперь я шел, полагаясь на интуицию и маячок.
Когда вышел к речке, разделяющей окраину на две половины, сердце сжалось.
Нет, воды я не боялся, а это значило, что ее боялась Вера.
«Вера, Вера, — покачал головой. — Найду — все выскажу! Еще и трепку задам!» — Ругая ее за отчаянную глупость, я принялся спускаться к воде.