Днями напролет мы повторяли торжественный танец-шествие «просенезе»; похожий на вальс со сложными перестроениями — «бенезе»; медленный и чарующий «сабанезе» и шутливый «жекулезе». С трудом, но эти танцы я выучила, однако при дворе танцевать одно и то же считали скучным и, дабы позволить красавицам и их кавалерам показать свои грацию и умения, придумали «контенезе». И этот контенезе был самым сложным. Не существовало единого правила его исполнения. Первая пара задавала движения, а последующие в точности повторяли. А поскольку у высокородных лиер свободного времени больше чем достаточно, они придумывают сложные, иногда даже вычурные па. Самые удачные запоминают и часто исполняют. Вот их то, коих было неимоверное количество, за оставшееся время я должна была не только запомнить, но и научиться предугадывать по первому движению. Как «угадай мелодию» в танце.
— Ты выглядишь испуганной. Страх сковывает тебя. А надо получать наслаждение от каходого па… — Эдалина обожала танцевать и не понимала причин моей боязни. Конечно, ей мама не говорила: Эдалиночка, ты танцуешь, как маленький миленький бегемотик. А мне моя твердила об этом после каждого утренника в детском саду. Вот так я и получила комплекс неполноценности. А теперь от меня хотят, чтобы я за месяц сравнялась в мастерстве с теми, кого с детства учат танцевать опытные наставники.
— Давай станцуем еще раз! — Эдалина, изображавшая кавалера, протянула руку. — Ты сможешь! У тебя уже получается, надо добавить лишь чуть-чуть уверенности. С каждым днем получается лучше и лучше!
«Ага, как же», — злилась я, понимая, что это неправда. Но в то же время за эту снисходительную ложь была благодарна. Занятие длилось третий час, у меня от перенапряжения дрожали ноги — и только ангельское терпение Эдалины не позволяло окончательно отчаяться, психануть и разрыдаться. Сколько ни стараюсь — не просыпается во мне магия, и даже первую дорожку просенезе через раз исполняю без ошибок. А у меня столько завистников и недоброжелателей, что подметят малейшую ошибку и будут смаковать с остервенением.
— Давайте еще раз, — выдохнула я и присела в реверансе.
Тирс все время где-то пропадал. Возвращался поздно и уставший. А в последние дни даже перестал настаивать на совместном выезде.
Чем занимается, не рассказывал, но у меня зародились подозрения, что он шляется по содержанкам. Сразу же вспыхнула ревность, но при редких встречах за трапезами я держалась гордо и всем видом показывала, что Тирс мне безразличен. Втайне же мечтала скорее выполнить задание Максильена, устроить свою жизнь и постараться забыть его. Ведь чувства еще не сильны, и я легко справлюсь.