Дальше Саран пошла смелее. Она уже без опаски распахивала двери, осматривала комнаты, заглядывала в ванные — а вдруг отыщется что-нибудь нужное? Прихватила еще несколько пачек с крекерами — про запас. Наконец возле самой лестнице, разделявшей коридор на две равные половины, обнаружилась прачечная. Уж там-то наверняка должны были найтись и полотенца, и прочие маленькие радости жизни вроде сменного комплекта одежды.
Но за дверью оказалось что угодно, только не прачечная. Саран едва не споткнулась о высокий порожек. В лицо повеяло сухим жаром, как в финской сауне. Темные шторы полностью закрывали высокое окно, отчего в комнате царил полумрак. Горели свечи, курились благовония. Пол покрывал ровный слой мелкого песка. Не храм — алтаря Саран не заметила, — но что-то очень похожее. Шаманское святилище? Комната для медитаций? Саран не удержалась и, скинув босоножки, вошла. Песок оказался почти горячим. Тишина и запах мускуса дурманили, опьяняли и заставили сердце биться медленнее. Воздух был пропитан спокойствием.
Сначала единственным, что видела Саран, был маленький огонек ароматической палочки. Потом она заметила тень у одной из стен, но не испугалась, хотя тенью оказался крупный мужчина, одетый во все черное. Он сидел, привалившись к стене и положив руку на согнутое колено, второй рукой он неторопливо перебирал песок. Но темные глаза мужчины следили за Саран. Она замерла на миг, но потом решила, что убегать просто глупо. Она была гостьей Татии и имела право тут находиться.
Саран слегка наклонила голову, приветствуя мужчину-тень — даже гостям следует быть вежливыми, — и опустилась на горячий песок. У нее непроизвольно вырвался вдох облегчения. В псевдопрачечной была особенная атмосфера умиротворения. Саран закрыла глаза, впитывая тепло и успокаивая нервы. Тихо. Лишь едва слышно хрустит песок под пальцами мужчины. Через несколько минут Саран начала различать, как потрескивает, тлея, благовоние. А еще она услышала ровное дыхание рядом и почувствовала, как к исходящему от песка жару примешивается живое тепло человеческого тела. Под закрытыми веками она видела расплывающиеся красно-рыжие линии, похожие на всполохи, оставляемые хвостами танцующих в полнолуние лис.
На обожженное запястье Саран легла широкая ладонь. Рана на мгновение отозвалась тягучей болью и тут же затихла. С легким зудом восстанавливалась кожа, исчезали неровности. Саран представила, что ее касается Луиджи — не жестокий палач из сна, а нежный любовник, источник сладостной силы. Она невольно приоткрыла губы, ожидая поцелуя. Его, естественно, не последовало, и, открыв глаза, Саран увидела перед собой незнакомца.