— Ой, сиди, а! — бурчу я. — Сказала, что помогу, значит, так и будет. Достань пока из шкафа тарелки. Пока завтракаем, расскажу кое-что.
— Что расскажешь? — оживляется парень, тут же передумывая уходить.
Показываю на шкаф, и Костя послушно подходит к нему, открывая скрипучую дверцу. Пока парень достает тарелки, я выключаю плиту и с нетерпением сглатываю скопившиеся во рту слюни, предвкушая вкусный завтрак.
А еще и шавуху мне обещали! Прямо пир сегодня какой-то.
— На счет Стаса, — отвечаю на вопрос Назарова. — Я, кажется, знаю, что с ним случилось.
Костя громко ставит тарелку на стол и резко оборачивается.
— И молчала все это время?! — громко возмущается он.
— Да тише ты, — шикаю на него. — Бабушку разбудишь. Если уже этого не сделал. И хорош на меня так смотреть, — с помощью тряпки беру сковородку и подхожу к столу, начиная накладывать завтрак на тарелки. — Я не рассказала, потому что ты сразу же рванешь черт знает куда и натворишь бед. Нужно придумать нормальный план, прежде чем действовать. Так что сел, — киваю на диванчик, — и ешь.
Назаров цокает языком, покорно заваливаясь обратно на свое место. Широко раздвигает ноги, облокачиваясь о них предплечьями, задумчиво хмурится. Его взгляд скользит по полу, по старым облезлым обоям, отклеившимся у потолка, замечает сломанную дверцу нижнего шкафа, останавливается на моих босых ногах.
Оставив немного яичницы для бабули, я возвращаю сковородку на плиту и сажусь на табурет, придвигая к себе тарелку. Костя переводит хмурый взгляд на меня, и в этот момент мне почему-то кажется, что думает парень вовсе не о пропавшем друге.
Я только сейчас понимаю всю комичность и нелепость данной ситуации: я сижу вместе с Костей Назаровым на своей кухни и завтракаю. В этой квартире с роду не было никого, кроме Элли, бабушки, отца и парочки соседей. Ну, мачеха когда-то приходила с братом, да и, кажется, все. Раньше мне всегда было стыдно приводить сюда знакомых, потому что квартирка у нас бедная, маленькая, ремонт делали еще в советские времена.
А потом со временем стыд испарился вместе с необходимостью сближаться с людьми до такой степени, чтобы звать их в гости. Вместо неловкость теперь безразличие: что обо мне подумают, что скажут за спиной, какого мнения останутся. Зачем переживать из-за каких-то пустяков?
Костя неожиданно трогает мою коленку, и я вздрагиваю от его горячих пальцев. Мы встречаемся взглядами, и мне почему-то на мгновение кажется, что парень жалеет меня.
— Рассказывай, — тихо просит Назаров, и я понимаю, что вовсе это не жалость. Просто беспокойство за друга.