— Это единственная причина, по которой ты была здесь?
Она спрятала лицо за чашкой кофе, пытаясь осознать, было ли что-то подозрительное в его голосе.
— Конечно.
— Элли, прости, что не пришел вчера.
— Не переживай, я знаю, что ты занят. Ханна всегда говорит мне, как Джексон занят, — но Джексон никогда не нарушил договоренность об ужине с его женой, и если он сказал, что где-то будет, то всегда приходил. Взгляд в карих глазах Итана говорил, что, возможно, он думал о том же. Или нет. Может, она сходила с ума. Она была другом Итана. Очевидно, даже близко не являлась женой, никем относительно важным в его жизни.
— Все же, я сказал, что буду здесь, и не сдержал обещание.
Он медленно подошел, и ее сердце набирало ритм с каждым его шагом. Она попыталась пригладить волосы, но все было настолько плохо, что ее рука застряла в них. Уголок его идеальных губ дернулся, и она могла описать это как заботливую улыбку. Заботливый, казалось правильным, вроде как он смотрел на Крюка, когда у того не совсем получалось запрыгнуть на диван. Итан смотрел на нее так же, как и на ее одноглазого пса.
— И касаемо произошедшего вчера в офисе. Мне жаль, я слишком остро отреагировал.
Она отвернулась от его напряженного взгляда,
— Все в порядке. Спасибо. Тебе не нужно извиняться. Ты сказал мне не лезть в твои комнаты, и я не послушала. Я понимаю, почему ты был расстроен нарушением твоего лично пространства. В смысле, мы с тобой просто друзья. Друзья, которые не делятся друг с другом деталями своей личной жизни. Это даже к лучшему. Даю тебе свое слово, я больше никогда не зайду к тебе в офис.
— Элли, — простонал он.
— Нет, нет, это, правда, не важно. Ты же не впускаешь туда других людей, кроме Берты, твоей горничной.
Он потер лицо руками.
— Берта не умеет читать на английском.
— Ну, все же, я вмешалась в твое секретное, личное логово.
Он издал какой-то придушенный звук.
— Ты можешь заходить туда. Когда захочешь. Мне жаль.
Теперь она посмотрела на него. Он выглядел задумчивым, не злобным Итаном. Это была другая его сторона, проблески которой она видела. Она попыталась понять его выражение лица.
— Но ты не хочешь, чтобы я была там. Или кто-либо еще.
Его широкие плечи слегка поднялись и опустились.
— Я не привык, что здесь другие люди. Это не было чем-то личным.
Она подумала о календаре, маленькой девочке, Д-Дне. Она изучала его лицо, закрытое выражение. Хотя мужчина выглядел как великолепная крепость одиночества, в нем были намеки на уязвимость. Она видела это выражение на самых сложных мальчиках-подростках, которые приходили в приют. Под этим фасадом, который он носил, была какая-то боль. Нет, она не будет спрашивать его, не сейчас, может, никогда. Что бы он ни прятал, он, очевидно, не хотел делиться этим с ней.