Не вышло.
— Ты не понимаешь? Теперь все на работе считают, что я твоя любовница.
— Тебя так волнует чужое мнение?
— Я не могу себе позволить иного. Когда ты исчезнешь, мне придётся с этим жить!
— А если я не собираюсь исчезать?
Это было выше моих сил. Он не понимал, в какую передрягу я попала из-за него. Не хотел понимать. Для него важно лишь одно — заполучить меня. И всё!
Больно. И гнев уже сдержать невозможно.
— Слушай, Стив! — прорычала я и замерла, неожиданно поняв, что впервые обратилась к нему по имени.
И поняла это не только я.
Расслабленность исчезла. Мужчина тут же напрягся и воздух между нами буквально заискрил от напряжения. Его глаза стали совсем янтарными, а я…я стала мухой, которая угодила в этот янтарь, нарушив еще одно правило — не обращаться к чистокровкам по имени.
У каждого из нас есть границы личного пространства. У кого-то они большие и табличка на лбу: «Не подходи — убьёт». У кого-то узкие и извечное желание обниматься и прижиматься к другим.
Но это у людей, у модифицированных свои законы и порядки. Тут дело не в прикосновениях, а в границах, которыми они себя окружали.
Называть оборотня по имени можно, и не противозаконно. Обращаться тоже. Зато это никто не съест и даже не покусает. Только есть одно маленькое, но очень важное исключение. Если это не чистокровка. Потому что для вышеуказанного подвида личное обращение — это как помахивать нижним бельём у них перед носом. Призыв, согласие и ступень, ведущая прямиком в пропасть.
И я только что на неё ступила.
Вот как охарактеризовать своё поведение? Тупизм и кретинизм в квадрате. Можно было списать всё на нервы, на взгляд, который не давал покоя и заставлял совершать ошибки. Но разве это изменит произошедшее?
Дура! Это же надо было так сорваться, разозлиться, чтобы забыться до такой степени, чтобы произнести его имя вслух. Я ведь и мысленно старалась как можно меньше так к нему обращаться. Не помогло.
Сердце словно пропустило удар, а я всё никак не могла вырваться из плена его глаз.
Все принципы просто растворились. Теперь я могла на собственной шкуре понять Элис, мать и всех остальных. Когда воля подавлена и сделать ничего нельзя. Задыхаешься, дрожишь и сходишь с ума от желания… ощутить его прикосновения, поцелуи.
Мои холодные пальцы в его неожиданно горячих руках. И когда только успел взять?
Медленно поднёс к лицу, продолжая удерживать меня взглядом, не давая перевести дух, вырваться.
Дыхание обожгло. Колкой иголкой прошлось по коже к самому сердцу.
Мне надо вырваться. Мысленно я уже пару секунд кричу об этом, а тело не подчиняется. И это ощущение обречённости не покидает.