— Ткани? Нет, — голос бунтарки казался бесцветным и усталым.
Герард уже корил себя за несдержанность. Напугал её. Теперь она снова будет его чураться. Он устало потёр лицо:
— Тебе не понравилась ни одна ткань?
— Я была там с графиней. Позже схожу одна.
Граф опустился на стул напротив неё:
— Что от тебя хотел Бруно? Не обижал? — он должен знать, что происходит между командующим и русинкой. Неведение лишит его покоя.
— Нет, что вы. Мы просто разговаривали, — она должна отчитываться перед ним? Взглянув на него, убедилась — должна. Перечить, точно, не нужно. Его непонятная агрессия расстроила. Наташа никому не желает зла. Почему же всё так плохо? Ею недовольны, её преследуют, ей досаждают. Хотелось уединиться, выплакаться, заснуть и не проснуться. Хотелось домой в уютную тёплую тишину своей комнаты. Девушка поёжилась. Знобило. Ослабевший организм просил отдыха.
— Я могу идти? — встала она, смиренно опустив голову.
Герард заметил смену настроения иноземки. Он с ней был непозволительно груб.
— Подожди, — откинул крышку шкатулки, доставая небольшую округлую пиксиду. Ожерелье из Персии. На её шее, с таким цветом волос и кожи, эта безделица будет выглядеть изумительно. Золотого цвета перлы почти правильной округлой формы матово переливались на грубой мужской ладони.
Вложив дар в ладонь Наташи, сжал её пальцы:
— Прими в оплату за излечение сына.
— Нет, я не могу, — попыталась она высвободить руку из ладоней Бригахбурга, усилив этим его хватку.
Он изумлённо смотрел на неё. Ослышался? Как такое возможно? Женщина отказывается от дара? Дара, достойного самой королевы? Он потратил столько времени, выбирая нечто особенное для неё, представлял, как она будет радоваться.
— Ты не можешь отказать мне, — изумление сменилось подозрением. — Почему? — губы онемели.
— Дорогие подарки обязывают.
— Ты о чём? — не верилось в происходящее. — Это всего лишь желание отца выразить благодарность за исцеление сына. Этого мало. Я сказал — проси, чего хочешь.
Мало? Да хватит одной жемчужины, чтобы оплатить медицинские услуги. А здесь не менее пятидесяти горошин! Если бы граф оплатил лечение деньгами, она бы не отказалась.
— Ничего не нужно, — встала Наташа. — Спасибо вам, что не бросили меня умирать в подвале, что… — глаза наполнились слезами. Она замолчала, чувствуя, что сейчас расплачется.
— Это ты прости меня, Птаха, — он бросил ожерелье на стол, привлекая её к себе. — Никакого золота не хватит, чтобы выразить мою признательность тебе. А украшение нужно взять. Оно твоё.
Его руки сжимали её плечи. Мышцы напряглись в желании продлить момент прикосновения, не выпускать из своих объятий странную заморскую птицу.