Тьма брызнула мелким смехом, словно невидимого, который копался в воспоминаниях Габриэля, очень рассмешило это желание. И Габриэль впервые за все время во мраке почувствовал какую-то опору. Теперь он стоял на неровной земле, и тьма постепенно отступала, наливаясь зловещим багровым свечением.
— Так вот, значит, какой этот мир…
Бен стоял чуть поодаль, и сломанные стебли нарциссов под его ботинками казались копьями поверженного воинства. Некоторое время Габриэль смотрел по сторонам и не мог ни пошевелиться, ни что-то сказать. Нарциссовое поле из его снов было настоящим, и Габриэль никак не мог в это поверить. Что-то в его душе дрожало и звенело, словно силилось вырваться наружу и остаться здесь навсегда.
— Это мой мир, — смог, наконец, сказать Габриэль. — Я часто видел… вижу его во сне.
Бен окинул взглядом нарциссовое поле и покачал головой.
— Да уж. Не хотел бы я носить такое в себе.
— Я тоже не хочу, — признался Габриэль. — Я пришел сюда ради Эльзы, чтоб избавиться от всего этого…
Он обвел рукой нарциссовое поле, и цветы качнули колокольцами. Габриэлю показалось, что над нарциссами прокатился дружный вздох.
— Ради Эльзы… — повторил Бен и снова огляделся. Габриэлю показалось, что цветы тянутся к нему, будто хотят, чтоб Бен дотронулся до них.
— Да, — с прежней твердостью сказал Габриэль. — Я хочу вернуть в этот мир то, что когда-то стало моей сутью. И жить дальше обычной человеческой жизнью с любимой женщиной.
Простые слова вдруг показались ему единственно правильными. И мир под багровым небом почувствовал эту правоту, потому что земля дрогнула у Габриэля под ногами, и он почувствовал, как в груди начинает печь.
На какой-то миг он перестал дышать — настолько резкой и жгучей стала боль. «Все не так, — подумал Габриэль, глядя на идущего к нему Бена. — Все совсем не так. Я не оставлю здесь то, что делает меня Привратником Смерти. И не передам свою суть Бену. Я просто умру».
Почему-то сейчас, когда смерть была совсем рядом, Габриэлю не было страшно. Цветы вдруг исчезли, и он увидел небо. Низкие багровые тучи разошлись, выпуская сонную синеву, и Габриэль понял, что падает. Бен успел его подхватить, и Габриэль краем глаза заметил его встревоженное лицо — но это уже не имело значения.
Он видел только небо.
Тучи уходили, освобождая насыщенную синюю чистоту. Боль в груди помрачала взгляд и останавливала дыхание, но Габриэль все смотрел и смотрел. Он знал, что Бен рядом, и Бену тоже больно — но это знание никак не влияло на него и ничего не давало. Главным все равно было небо — и Габриэль понимал, что видит его только потому, что Бен тоже сделал очень важный выбор.