Он опустил Эльзу на диванчик и мягко похлопал по щекам. Дыхание девушки стало глубже и ровнее, а длинные пушистые ресницы задрожали — пришла в себя.
— Что вы задумали, — прошелестел тихий голос. Габриэль легонько погладил Эльзу по щеке, и девушка вздрогнула всем телом и дернулась в сторону. Омерзение. Габриэль понимал, что это, в принципе, единственная нормальная реакция на Привратника Смерти, и все-таки ему стало грустно.
— Дам вам лекарство, — спокойно ответил он. — Если его не выпить, то может остановиться сердце. Демоны Прорыва не уходят просто так, им надо забрать наши души. Потом с вас надо смыть магическую пыль, чтоб не прицепилась какая-нибудь дрянь… и все.
Эльза открыла глаза. Посмотрела так, словно не поверила ни единому слову. Габриэль вдруг с горечью подумал, что возможность обычного человеческого тепла показалась ему, подразнила и исчезла — и это, наверно, было правильным. Не следует тянуть руки к тому, что никогда не будет тебе принадлежать.
Рыбы ведь не летают по небу.
— Правда? — спросила Эльза. Габриэль кивнул.
— Конечно. Я не вру… — он помедлил и добавил: — И можете мне поверить, я не замышляю ничего дурного.
Губы Эльзы дрогнули, словно она хотела что-то сказать и тотчас же передумала. Привратник Смерти принес невинную жертву в свое логово, туда, где он отнимает жизни, и уверяет, что не замышляет ничего дурного. И как ему можно поверить?
Габриэль поднялся с диванчика и, вернувшись к стойке с ядами, принялся смешивать лекарство. Донесся звон часов, и Габриэль удивленно усмехнулся. Надо же, уже семь вечера. По всей столице люди собираются ужинать — но сегодня у всех есть более важное и интересное занятие. Обсуждать Прорыв, вспоминать все, что случалось во время Прорывов в прошлый раз и надеяться, что демоны больше не придут.
Последняя капля упала в бокал, и Габриэль печально усмехнулся. Демоны уже здесь. Они никогда отсюда и не уходили.
Он услышал, как заскрипел диван — Эльза поднялась. Габриэль усмехнулся: юная ауф Арэйнес первая девушка, которая встала с этого дивана… Он подхватил бокал и, вернувшись в комнату, увидел, что Эльза стоит возле каминной полки и с искренним интересом рассматривает акварели, которые Габриэль бросил там три дня назад — и вспомнил о них только сейчас, когда увидел листки в тонких девичьих пальцах.
— Это личное, — глухо сказал Габриэль, внезапно обнаружив, что вот-вот выронит бокал. Эльза вздрогнула и обернулась, словно ее застали на месте преступления, и Габриэль повторил: — Это личное.
Нарисованные нарциссы были наполнены солнечным светом и весенним теплом. На их нежно-желтых колокольчиках дрожали капли росы. Габриэль захотелось выдернуть акварели из рук Эльзы — и в то же время хотелось, чтоб она продолжала смотреть.