Воспоминания о бабушке, о деревне, о беззаботном детстве всколыхнули тоску. Анне вдруг стало жалко себя. До слез, навзрыд. И она глотала перловую кашу с грибами, сдерживая всхлипы.
Фрейлины, уже привычные к перепаду настроений беременной наири остались невозмутимы. А вот новенькие служанки, живущие при храме, перепугались. Их долго поднимали с земли, убеждая, что госпожа не гневается и её слезы — не вина окружающих.
Тайкан тихо отдал приказ. Рийта подала знак, и девушки подхватили Анну под руки.
— Наири устала!
В саду воцарилась тишина. Анна шла по тропинке, не замечая ни красоты хвойных деревьев, папоротников, камней и зарослей иван-чая. Она очень хотела верить, она поверила, что это капризное состояние — результат усталости, что нужно только отдохнуть, и все придет в норму. Но вели Наири не к Храму.
Небольшая беседка, закрытая со всех сторон деревянной решеткой, ждала в конце пути. Вокруг рорагами выстроились ели, и белки любопытная белка высунулась узнать, что происходит. Потом тренькнула что-то и умчалась, оставив качаться зеленую лапу.
— Наири... — Тайкан откинул легкий полог.
Внутри со стен свисали легкие драпировки. Аккуратные складки, красивые подхваты... Но ни щели между светлыми полотнами. Анна поняла — почему. Там, в прошлой жизни ей приходилось бывать в лесу, и комары портили все удовольствие от прогулок. Здесь же, судя по всему, их должно было быть немеряно.
— Маг не справиться? — Анна осторожно опустилась на кровать, пробуя жесткость. И провалилась в перину.
— Маг справиться со всем, госпожа, — Тайкан сам опустил входную занавеску.
Сняв с Наири обувь, служанки удалились. В беседки остались только Анна и рораг. Он ту же отбросил церемонную чопорность.
— Наири, ведь дело не в усталости.
— А в чем? — Анна с наслаждением вытянулась на кровати. — Я отдохну, и все будет хорошо.
— Вы... скучаете?
Анна резко села. Так, что прихватило спину. Она ойкнула и испуганный Тайкан метнулся к двери, позвать на помощь.
— Не надо! — он тут же вернулся. — С чего мне скучать? Вокруг меня такая карусель. Носятся, как с куриным яйцом, которое нельзя разбить...
— Наири...
— Что — Наири? Я же знаю, чего от меня требуется. Прана. Только прана. А от кого... какая разница.
— Наири, — только и смог прошептать Тайкан, настолько его поразила боль в голосе собеседницы.
— Что? — она посмотрела на него, в глазах скапливались слезы и уже готовы были пролиться ручьями на щеки, пробежать к губам, опуститься на подбородок, чтобы сорваться соленой каплей вниз, на едва прикрытую тонким хлопком грудь.
— Наири... — он протянул руку, осторожно коснулся пальцем щеки. И сел рядом.